«Делом Регнума» обкатываются новые формы репрессий против журналистов, блогеров и фрилансеров: любую критическую статью можно подвести под «незаконную предпринимательскую деятельность» с изъятием имущества и большими тюремными сроками (до 7 лет тюрьмы).
Беларусь скоро станет зрителем очередного громкого процесса.
В Минский городской суд в конце октября поступило «дело “Регнума». Преподаватель БГУИР Юрий Павловец, сторож брестской школы Дмитрий Алимкин и житель Минска Сергей Шиптенко находятся под стражей с декабря 2016 года, все трое обвиняются по ч. 3 ст. 130 «Разжигание расовой, национальной или религиозной вражды» Уголовного кодекса Беларуси (от 5 до 12 лет лишения свободы), двум из них инкриминируется «Незаконная предпринимательская деятельность».
«Дело Регнума» наносит серьезный удар по российскому лобби и российской пропаганде внутри Беларуси, но бьет по журналистам и белорусской оппозиции.
Своими опасениями руководитель «Нашего Дома» Ольга Карач поделилась в интервью «Беларускай праўдзе».
-Фигурантам дела «Регнума» предъявлены очень серьезные обвинения. Насколько они обоснованы?
-Они сидят за свои статьи, в которых высказывали свои убеждения. Они никого не убили, не ограбили, не изнасиловали, никому не причинили вреда. Как правозащитница, я категорически не согласна с тем, чтобы в Беларуси люди сидели в тюрьме за свои взгляды. Я могу не соглашаться с разными взглядами, но однозначно в тюрьме за них никто сидеть не должен. Моя позиция очень простая – их нужно максимально быстро отпустить и извиниться перед ними и их родственниками за загубленный год их жизни. Мало того, как выяснилось на суде, ряд фраз, которые приписывали журналистам «Регнума», придумал… журналист «Советской Белоруссии», когда писал про них статью (в частности, фразы про «недонарод», «недонацию» и т.д.). Это несправедливо.
Я хочу еще подчеркнуть, что все, кто возбуждали дела против «Регнума», сейчас уже не работают на своих позициях, включая Лилию Ананич. Т.е. люди возбудили дело, посадили журналистов в тюрьму и… ушли. А спросить сейчас не с кого. Это тоже странно.
-Присутствует ли в “деле Регнума” политическая составляющая в уголовном деле?
-Безусловно, есть. Причем там сразу несколько аспектов. Я не буду повторять тезис про то, что все трое пророссийские журналисты были арестованы в самый разгар очередной «войны» между Москвой и Минском, и было сразу понятно, что Лукашенко хотел бы их использовать как дополнительный аргумент для торга с Россией. Я скажу про другие важные аспекты.
Этот кейс опасен для журналистов, которые критически пишут про беларускую ситуацию, и не важно, с пророссийской точки зрения или проевропейской.
Власть обычно использует разные группы, которые не слишком обласканы общественным вниманиня, чтобы обкатать новые инструменты репрессий. Например, внесудебные казни в Беларуси стали применяться сначала против бандитов и лидеров криминального мира, а потом уже – против лидеров оппозиции. Внесудебные изъятия детей с нарушением беларуского законодательства сначала были обкатаны в уязвимых семьях алкоголиков и наркоманов, и только потом власть начала использовать внесудебное изъятие детей против социально и политически активных матерей.
В ситуации с «регнумовцами» обкатывается новый инструмент репрессий против независимых журналистов, блогеров и фрилансеров – это конфискация и изъятие имущества за написанные статьи. В мае 2017 года следствие по первоначальному обвинению зашло в тупик и предъявило новое обвинение журналистам «Регнума» – «незаконная предпринимательская деятельность», причем под ней следствие понимает написание различных статей и размещение их на разных сайтах бесплатно или за деньги (хотя «регнумовцами» доказать следствию пока не удалось). Таким образом, объединив в группу трех разных людей, беларуская власть пытается доказать, что они размещали свои статьи на стороннем ресурсе, что является незаконным с экономической точки зрения. Это становится для нас опасным. Это означает в будущем, что любая критическая статья фрилансера, блогера или журналиста против Александра Лукашенко будет приравнена к «незаконной предпринимательской деятельности» с изъятием имущества и большими тюремными сроками (до 7-ми лет тюрьмы). Эту практику важно пресечь сейчас, пока она не распространена на все остальные медиа, блогеров и фрилансеров.
Этот кейс – очень болезненный и очень опасный для России и пророссийских настроений в Беларуси. По сути, им нанесен серьезный удар в общественном мнении. Отсюда, на мой взгляд, резкое падение поддержки пророссийского «Крымнаш» и других идеологемм России.
Шиптенко, Алимкин и Павловец – пророссийские журналисты, которые резко и последовательно критиковали Александра Лукашенко за то, что тот, по их мнению, медленно уводит Беларусь на Запад. Тут важно то, что все трое были уверены в том, что Россия – это не Европа, и Россия на их арест сразу же отреагирует какими-то ответными жесткими мерами. Оказалось, что Александр Григорьевич знает Россию намного лучше пророссийских журналистов. В ответ Россия действительно показала, что она – не Европа. Как раз Европа всегда старается освобождать политических заключенных, и постоянно ведет переговоры с беларуским правительством по поводу репрессий против гражданского общества и оппозиции. Россия же не сделала… ничего. Вообще Россией и российским правительством ничего не сделано за год, чтобы освободить людей, которые так активно отстаивали пророссийскую позицию в Беларуси.
В беларуском обществе бытует очень сильная идеологема на тему «русские своих не бросают», именно этой идеологемой обусловлена поддержка 65,7% беларусов аннексии Крыма и прочих действий России на международной арене. Однако, как видим, бросают. И этот кейс – серьезный удар по российскому лобби и российской пропаганде внутри Беларуси.
Есть еще один очень болезненный аспект, но уже для беларуской оппозиции.
Протестный электорат в Беларуси говорит на русском языке и в большинстве своем ориентирован на хорошие отношения с Россией.
В результате трехлетней кампании в Беларуси «Делопроизводство на беларуском языке» была собрана статистика всех обращений на русском и беларуском языке за 2011, 2012 и 2013 годы. Итак, в 2011 году граждане Беларуси написали 13.007 обращений в администрации исполкомов, из них по-беларуски – только 70 обращений (или 0.54% от общего количества). В 2012 году граждане подали 10.310 жалоб, из них – 57 жалоб было подано на беларуском языке (это 0.55% от общего количества). В 2013 году было подано 8.370 жалоб, из них на беларуском языке было подано 68 обращений (это 0.81% от общего количества). Я не нашла свежей статистики кампании «Делопроизводство на беларуском языке», но вряд ли цифры радикально изменились сегодня.
О чем говорят эти цифры? Протестный электорат в Беларуси говорит на русском языке, а беларускоязычные граждане никак не будут и не могут влиять на политические процессы, происходящие в Беларуси, в виду своей малочисленности и пассивности. Почему мы ориентируемся на жалобы в исполкомы как критерий оценки протестности беларусов? Человек, который пишет жалобу в органы власти, перешагнул через страх репрессий, он уже активнее, чем человек на кухне или в фэйсбуке. Он разозлился настолько, чтобы потревожить чиновника своей проблемой. Он встал с дивана, написал жалобу, запечатал ее в конверт, дошел до почты и отправил письмо. Как мы видим из статистики, подавляющее большинство тех, кто в Беларуси пишет жалобы и с чем-то не согласен, – русскоязычные. Таким образом, русскоязычный электорат – это протестный электорат с большим потенциалом активности, который, к тому же, никем из оппозиции не используется (оппозиция традиционно говорит по-беларуски). Кто использует эту протестную энергию в своих целях: демократическая оппозиция Беларуси или Россия? Это открытый, но самый, пожалуй, важный вопрос.
-Как вы оцениваете судебную перспективу уголовного дела?
-Я – оптимист. Я думаю, что их выпустят прямо в зале суда. Но тут слишком много факторов, в том числе и отношения России и Беларуси в конкретный момент.
-Признают ли фигурантов дела политизаключенными?
-Да, признают. Если им дадут тюремный срок, то, безусловно, признают.
Глеб Юрин
Источник: Беларуская праўда