Николай Сергеев: Самосознание белорусов: попытка перекодировки. Часть 1

 


Успешность белорусско-российского союзного строительства и, в целом, интеграционных процессов на постсоветском пространстве зависит не только от степени формирования общего (в последующем единого) народнохозяйственного комплекса, но и от уровня взаимного доверия и симпатии между странами, вставшими на путь единения.

Казалось, что между Российской Федерацией и Республикой Беларусь в этом смысле дела обстоят наилучшим образом и никаких заметных проблем между странами субъектами Союзного государства не существует.

Действительно, русские (великороссы) и белорусы являются не просто самыми близкими в национально-культурном отношении друг к другу народами, а ветвями одного общерусского (восточнославянского) этноса. При этом, на официальном уровне немало говорится об общей истории и судьбе Белоруссии и России .


 В то же время национальное самосознание не является каким-то отвлеченным понятием. Его носителями являются конкретные люди. И оно определяется тем, кем эти люди себя осознают и к какому народу себя относят. При этом история знает примеры принудительного искажения самосознания целых народов. Подобными неблаговидными деяниями, как правило, занимались чужеземные властители, если какой-либо народ или часть его попадал под их господство.

Но были и иные случаи. Так, в течение всего советского периода отечественной истории проводился масштабный эксперимент над самосознанием и национальной целостностью русского народа, от которого в директивном порядке были отторгнуты его белорусская и малороссийские ветви.

Советский период завершился уже более четверти века назад, но «национальный эксперимент» затеянный над русским народом в начале XX столетия продолжается до сих пор. Особенно под жестоким воздействием оказалась малороссийско-украинская ветвь русского народа.

В годы Первой мировой войны безжалостному геноциду со стороны австро-венгерских властей подвергся галицко-русский народ, лучшие представители которого были замучены в концлагере Талергоф . К сожалению, тогда нашлись и отступники, которые предали русское имя своих отцов и дедов и переметнулись в т.н. украинство, которое в последующем вылилось в бандеровщину, сотрудничество с гитлеровцами и нынешний русофобский киевский режим..

 

Монумент в память узников австрийского концлагеря Талергоф

Но если бандеровщина времен Великой Отечественной войны является прямым следствием национальной катастрофы галицко-русского народа устроенной австро-венгерскими властями, то современная необандеровщина имеет еще один источник, который (как это не парадоксально звучит) имеет советские корни.

Весь период существования Украинской ССР украинским школьникам на уроках истории внушалось, что русские и украинцы хоть и братские (т.е. имеющие общее происхождение), но разные народы. Носители же общерусского сознания подвергались в УССР остракизму (это в лучшем случае) и получали клеймо великодержавных шовинистов.

После 1991 года в незалежной Украине утверждение о «братских народах» было заклеймено как советская пропаганда и отвергнуто, а на посыл о «разных народах» наложилась пробандеровская пропаганда. В результате национальная катастрофа, подобная галицко-русской трагедии начала XX века, охватила всю Украину.

Что касается Белоруссии, то в Белорусской ССР история преподавалась в том же разрезе, что и в УССР. Тот же посыл о восточнославянском братстве, но разности русских, белорусов и украинцев. Схема преподавания была следующая. Предки современных восточнославянских народов в домонгольской Руси были единым древнерусским народом и именовали себя русскими. Затем, начиная века с XV века, русские люди, пусть и жившие в те времена в разных государствах, начали (по каким-то не совсем понятным причинам) в национально-культурном отношении обособляться друг от друга.

Причем инерция обособления, по версии советской историографии, была столь велика, что даже после возврата западнорусских (белорусских) земель в лоно русской государственности белорусы якобы поддерживали антироссийских мятежи польских панов и шляхты.

Особой фальсификации подверглось польское восстание 1863 года. В 1861 году белорусские крестьяне, как и везде в России, были освобождены от крепостной зависимости, что в корне подрывало экономическое господство польских магнатов и шляхты в Белоруссии, что и явилось одной из главных причин шляхетского восстания.

Являясь частью русского народа и называя себя русскими, предки современных белорусов всегда с надеждой смотрели на Российское государство, считая его родным для себя. Когда же после краха Речи Посполитой белорусские земли вошли в лоно Российской державы, то белорусы, в отличие от польских магнатов и шляхты, были самыми преданными подданными русского престола. Это особенно ярко проявилось во время нашествия Наполеона и польских мятежей 1830 и 1863 годов, когда белорусские крестьяне, мещане и дворяне (не путать с польской шляхтой) сражались в рядах русской армии, в партизанских отрядах (в 1812 г.) и в составе земских дружин с врагами Российской державы.

Но т.к. в СССР дореволюционная Россия была объявлена «тюрьмой народов», а белорусы решением ЦК партии большевиков были лишены своего исконного права относить себя к русскому народу, то нужно было в угоду партийным предписаниям обнаружить хоть какие-то примеры борьбы собственно белорусов (точнее их русских предков) против «проклятого царизма».

Однако ничего подобного выявить не удалось (не относить же к таковым уголовных разбойников) и поэтому партийным идеологам пришлось «перекрашивать» польско-шляхетский мятеж 1863 года в «белорусское национально-освободительное восстание», а одного из его предводителей родовитого (пусть и обедневшего) польского шляхтича Винцента Константы Калиновского в «крестьянского вожака Кастуся Калиновского», именем которого в БССР было названо немало улиц в городах и поселках республики.

А между тем этот деятель не только ненавидел Россию, православную веру и был крайним польским националистом, но и выступал в качестве идеолога и руководителя политического терроризма. 

Во время восстания 1863 года со стороны мятежников действовали специальные террористические отряды, т.н. «кинжальщики» и «жандармы-вешатели», которые безжалостно расправлялись с теми, кто не хотел поддерживать мятеж. Причем «жандармы-вешатели» действовали в основном в сельской местности, «кинжальщики» же в городах. Особую ненависть у террористов вызывали православные священники, которых убивали с особой жестокостью. Всего же жертвами повстанческого террора стало порядка двух тысяч человек .

Однако для партийных идеологов преступления польских террористов были не злодеяниями, а методами «революционной борьбы» с русским самодержавием. В советское время вокруг имени Калиновского (уже, естественно, Кастуся) всемерно создавался ореол «революционного романтизма». О фальшивом «белорусском революционере-демократе Кастусе Калиновском» писались картины, создавались музыкальные произведения и художественные фильмы, а в школьных и вузовских программах по истории БССР (именно так назывался курс истории Белоруссии) этот польских шляхтич-террорист преподносился в качестве борца за интересы белорусского народа.

А так как насаждение культа Калиновского (в первую очередь через школьные программы по истории) продолжалось практически семь десятилетий, то в сознание нескольких поколений белорусов был прочно вбит фальшивый миф о лжебелорусском повстанце Кастусе Калиновском.

После 1991 года в суверенной Республике Беларусь миф о Калиновском не только не был развеян, но приобрел черты неприкрытой русофобии. Если в советское время Калиновский представлялся борцом за социальную и национальную справедливость, то в суверенное время он стал превозносится за участие в мятеже против России. Из «белорусского революционера-демократа» советских времен Калиновский превратился в идола незалежности, пределом мечтаний которого якобы был «суверенитет Беларуси».

В качестве еще одной «иконы» незалежности был избран польский (имеющий литовские корни) магнатский род Радзивиллов, которые историческим официозом именуются белорусскими князьями, представляются любителями изящных искусств, щедрыми меценатами и носителями «белорусского национального духа».

С точки зрения исторических фактов подобные утверждения – абсолютная фальшивка, но для тех, кто после 1991 года затеял очередной «эксперимент» над национальным самосознанием белорусов это не имеет какого-либо значения.    

 

Следуя правилу своих исторических кумиров, а это никто иной как иезуиты с их принципом «цель оправдывает средства» и поставив себе задачу оторвать Белоруссию от России и Русского мира новоявленные национал-экспериментаторы сразу после распада СССР возвели фальсификацию истории в ранг государственной политики в системе школьного и вузовского образования, которая была нацелена на дерусификацию белорусов, т.е. тотальное искажение их национального самосознания. Эти изуверские планы предполагалось воплотить в течение 10 лет. За этот срок должна было произойти трансформация Белоруссии в нерусскую страну с заменой самого названия «белорусы» на «литвины». В связи с чем необходимо заметить, что в основе пресловутой «литвинской» этноконструкции лежит грубая историческая фальсификация.

Вот, к примеру, как определяет понятие «литвины» Большой белорусский энциклопедический словарь:

«ЛИТВИНЫ, термин, применяемый в исторических источниках для обозначения жителей Великого княжества Литовского. Как правило, имел этнический смысл (относился к литовцам) в тех случаях, когда литвины противопоставлялись русинам (предкам современных белорусов). Когда под литвинами понимались жители ВКЛ в целом, то термин относился и к литовцам, и к русинам. В Речи Посполитой под «народом литвинов» понималась только шляхта ВКЛ, независимо от их этнического происхождения».

Таким образом, понятие «литвин» означало, с одной стороны, этнических литовцев, с другой -- это было гражданско-политическое понятие, означавшее подданство Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского независимо от национальности, т.е. литвинами в смысле подданства были и литовцы, и русские (русины в тогдашней терминологии), и татары, и евреи.

Наиболее активно идея «литвинства» продвигалась в белорусское общество на первом, крайне русофобском, этапе существования суверенной Республики Беларусь, которая преследовала, по сути, одну единственную цель -- устранить из названий белорусов как народа и Белоруссии/Беларуси как страны ненавистный «свядомитам» корень «рус» зримо связывающий белорусский народ с Россией и Русским миром.

Таким образом, вопрос ставился о стопроцентном искажении, точнее извращении национального самосознания белорусов. Контролировавшие после распада СССР власть в Республике Беларусь «свядомиты» намеревались сделать так, «чтобы на Руси не было Руси», т.е.  решить задачу, которая оказалась не под силу иезуитам во времена Речи Посполитой. Однако, скрывавшаяся под личиной белорусизации, политика литвинизации/дерусификации вызвала широкие протесты в обществе, на волне которых президентом Республики Беларусь становится А.Г. Лукашенко. На выборах 1994 года главными лозунгами Александра Лукашенко были Союз с Россией и государственное белорусско-русское двуязычие. Избрание А.Г. Лукашенко главой белорусского государства означало закат литвинизма как государственной (пусть и неофициальной) идеологии Республики Беларусь.

Николай Сергеев

Источник: «Вместе с Россией»