Лариса Насанович: Противостоять дракону
Забыть невозможно
- Мы бросились в высохшую от жары канаву и, согнувшись, почти на четвереньках, устремились к тому месту, где оказались бы рядом с бегущей маленькой девочкой. Мы хотели спасти ее, увести с собой, спрятать в деревне. Но мы не успели. Малышку догнал на велосипеде полицейский, подхватил, приткнул на раму. Мы были в этот момент в каких-то 20-25-ти метрах. Я уже сделал движение, чтобы выскочить из канавы и броситься к полицейскому, но Гришка дернул меня за ноги и прижал ко дну канавы. Я едва не разрыдался. . Понимал, что ничего бы я 12-ти летний мальчишка вооруженному полицейскому не сделал, и скорее всего мы с Гришкой, в случае моего открытого протеста, через несколько минут тоже бы упокоились в расстрельной яме. Но меня переполняли злость на наше бессилие что-то изменить и жалость к трехлетнему, от силы четырехлетнему ребенку. Вскоре мы услышали еще один выстрел.
Это воспоминания жителя Солигорска ветерана Владимира Марковича Пыжика. Полковник в отставке, возглавлявший в 1970 – 1985 году Солигорское ГРОВД, он в 1941 году был обыкновенным подростком из крестьянской семьи. Жили они в деревне Трухановичи Гресского района (впоследствии этот район как административная единица был ликвидирован).
Немцы захватили Греск через два дня после начала войны. Началась охота на евреев, коммунистов, советских активистов. Среди местных быстро нашлись те, кто готов был послужить фюреру. Одних вела обида на советскую власть, других подталкивал собственный желудок и иллюзия, что так обретут место под солнцем. А некоторые страстно хотели власти над людьми, хотели помыкать ими и распоряжаться их жизнями.
Маленькая девочка, которую пытались спасти 12-ти летний Владимир Пыжик и его друг Гриша, была из еврейской семьи. В тот день трое полицейских вывели эту семью за деревню, чтобы расстрелять. Место для этого выбрали рядом с выгоном для коров, где в редком перелеске пасли буренок Володя с Гришей. Пока полицейские решали в соответствии с нацистской методичкой еврейский вопрос в отношении четырех взрослых членов семьи, ребенок бросился бежать. Но остаться малышке живой не позволили.
Война, та страшная война высвечивала и проявляла в человеке все до донышка, самое потаенное и сокровенное. Выходило наружу то, что в обыденное время спокойно спит в глубинах подсознания. Так было на фронтах, так было на оккупированных территориях. В метафизическом смысле можно сказать, что шла широкомасштабная и суровая проверка людей. Проверка на человечность, на наличие или отсутствие внутреннего стержня, высоких уровней сознания, на способность даже под страхом смерти сохранять в себе человеческое достоинство.
Тем, кто с оружием в руках воевал с гитлеровцами и их пособниками, было, вероятно, порой психологически и морально легче, чем тем, кто на оккупированных территориях, оставаясь безоружным, физически перед врагом полностью беззащитным, нередко не имея хоть какой-то подбадривающей информации, находил в себе силы противостоять нацистской системной политике геноцида.
Надо было людей спасать и самим людьми оставаться
- После того как в Новогрудках каратели провели массовый расстрел евреев и засыпали их тела землей, эта земля еще неделю шевелилась. Наверное, часть из зарытых людей изверги не убили, а только ранили, - рассказывает жительница Солигорска ветеран Анна Владимировна Луцкая. – Мне на ту пору лет пять было и мы жили в деревне Загорье-Деляческое недалеко от Новогрудок. Через день или через два после этой казни мой дядя привел к нам в дом еврея. Тот был житель Новогрудок, и его знали в городе как хорошего зубного врача. Дядя - брат папы сказал, что человека надо спрятать. Отец и мама согласились, хотя за укрывательство евреев на оккупированной территории полагалась смерть.
Я этого еврея помню. Его звали Роберт Таврицкий, он был красивый, высокий. Помню, как я у него сидела на коленях. Мой отец Башко Владимир Васильевич закопал документы Роберта в саду, предварительно запихнув их в бутылку, а дядя через несколько дней принес еврею свой паспорт. Еще через какое-то время Роберта Таврицкого переправили в партизанский отряд. Он там пробыл до освобождения Белоруссии, а после Победы уехал во Францию. Писал нам письма. Точно не помню, то ли в 1958, то ли в 1959 году я приехала в отпуск летом к родителям из Калининграда, где работала после окончания Каунасского железнодорожного училища. Как-то сидела во дворе, и вдруг открывается калитка, и входит Роберт. Приехал в гости. Отец спросил, помнит ли он, что у нас в саду закопаны его документы? Пошел и откопал ту бутылку. Роберт радовался, что диплом и паспорт хорошо сохранились. Роберт уехал, еще пару раз прислал о себе весточки, а потом замолчал.
Анна Владимировна Луцкая рассказала еще о том, как ее бабушка Далидович Ксения Матвеевна летом 1941 года наткнулась в лесу на раненого советского летчика. Прятала и лечила его у себя в доме несколько месяцев народными средствами.
- Она не боялась? Полицаи, немцы кругом, - спросила я
- После войны я спрашивала ее об этом. Она не стала долго рассуждать. Сказала только, что надо было людей спасать и самим людьми
оставаться.
Так было
До сих пор старожилы бывшего Старобинского, а затем Солигорского района помнят, что во время оккупации самым жестоким кровавым полицаем был один из районных главарей полиции Долматович Логвин. Про него говорили, что позавтракать не сядет, пока не убьет человека.
Быченя Адам Васильевич из деревни Махновичи был коммунистом, до войны работал заведующим фермой. По словам его сына, журналиста с большим стажем Владимира Бычени, Долматович неоднократно грозился убить его отца. Знал Адама Быченю в лицо, знал, что тот коммунист, подозревал, что имеет связь с партизанами. И в этом он не ошибался. Адам Васильевич умел хорошо шить, в его доме по сути действовала мастерская по ремонту и шитью одежды для партизан. В самих Махновичах полицейского гарнизона не было, а при налетах полицейской банды на деревню, Адаму Бычене удавалось прятаться. Но семье его порой доставалось изрядно. Как-то явился полицейский, устроил обыск, забрал приготовленный для раскроя кусок кожи, а потом стал выпытывать у жены Адама Бычени место нахождения мужа. Угрожал, что если не скажет, то убьет ее.
- А нас детей, напуганных его криками, в хате пятеро. Я был самый маленький, почти не помню этого эпизода, но старшие братья рассказывали, что спас нас тогда немецкий офицер. Вероятно, приехал вместе с полицейскими в деревню. Немец зашел в хату, увидел зареванных ребятишек и что-то резкое сказал полицейскому. Тот как пуля выскочил за дверь. Но кожу унес с собой. А немец вытянул фотографию, на ней двое маленьких детей. Ткнул пальцем в себя, потом в фото: « Киндер, киндер». И млеко у матери попросил. Мать, конечно, молока ему жбан принесла. Так он, по словам моих братьев, даже дойч марки оставил, чем очень маму удивил, - рассказал Владимир Быченя.
Однажды Долматович с отрядом полицейских явился в Махновичи с одной целью: схватить Адама Быченю. Полицейские пошли двумя группами с противоположных концов деревни. Заходили в каждый дом, искали Адама. А того спасла Мария Леонович. Жила она ближе к середине деревни. Сумела незаметно провести его в дом, кинула на стол кусок ткани, дала ему в руки ножницы, а на плечо повесила сантиметровую ленту. Сказала: крои ткань. Им повезло, что в дом зашли полицейские не с той группы, где был Долматович. Женщина уверенно сказала, что это ее муж Петро занимается кройкой за столом. Полицейские поверили. Но если бы зашел Долматович , то расправа ожидала бы и Марию.
Поступали так, как велела совесть, и не думали, что они герои
В деревне Домановичи Солигорского района живет Анна Хамицевич - «Праведник народов мира». Подобные звания присваивает Израильский Мемориальный комплекс «Яд-Вашем». В годы войны семья Анны Григорьевны прятала двух евреек – мать и несовершеннолетнюю дочь. Несю и Броню Вечеребиных. В Домановичах стояли немцы и через два месяца после их прихода, кто-то донес им, что у них под носом прячут евреек. Сосед успел предупредить Анну, что вот-вот немцы начнут обыскивать их дом и подворье. Неся и Броня бросились бежать в лес. Несю оккупанты догнали и повесили возле сельсовета на глазах деревенских жителей. Ее дочери повезло скрыться и потом девочку приютили в другом месте. В начале 1942 года Броня оказалась в партизанском отряде. Она осталась жива, уехала после освобождения Белоруссии в другой район, вышла там замуж. Родила двух сыновей и дочь.
А в Домановичах в 1942 году оккупанты и их прислужники убили 267 жителей – часть расстреляли, остальных загнали в здание школы и сожгли
Константин и Анна Войниловичи из Слуцка осенью 1941 спрятали в пустующем доме Юлию Фалевич и двух ее сыновей после того, как тем удалось вырваться из Слуцкого гетто. Войниловичи пять месяцев тайно носили женщине и мальчикам еду, воду, одежду. Об этом стало широко известно благодаря видеосюжету на канале «Яд Вашем», увидевшем свет в 2012 году. Режиссер и продюсер этого видеосюжета Борис Мафицира. В видеосюжете рассказывает о пережитом в то страшное время Фридрих Фалевич – малолетний узник Слуцкого гетто, один из тех мальчишек, которых вместе с их мамой спасали Войниловичи.
Бредовая идея нацистов потерпела крах, пришлось им ноги уносить
Подвижничество жителей Белоруссии во время оккупации было массовым. Спасая других, рискуя при этом своей жизнью, люди и не думали, что они герои. Поступали так, как велела совесть, подсказывало сердце, требовало мировоззрение, не рассчитывая в то время ни на какие дивиденды в будущем.
По данным 2015 года звание «Праведник народов мира» получили 790 граждан Беларуси. Однако, думаю, не вызывает сомнений то, что на самом деле тех, кто спасал евреев, рискуя жизнью, а порой и расплачиваясь за это своей жизнью и жизнью своих родных, было значительно больше. Тех, кто укрывал раненых партизан, красноармейцев, подпольщиков, беглецов из плена и концлагерей, наверное, даже и не пробовали подсчитать.
Доктор исторических наук Эммануил Иофе подсчитал, что в 1941-1944 году на территории тогдашней Белоруссии из числа мирного населения жертвами нацистского геноцида стали 1миллион 845 тысяч 155 человек, из них 715 тысяч евреев. Это без учета 100 тысяч тех жителей, которые погибли от бомбежек, умерли от голода, непосильного труда. Страшные цифры. И тем не менее, несмотря на тотальный террор, запугивание, массовые расстрелы и сжигание деревень вместе с людьми, бредовая нацистская доктрина о неполноценности и слабости славян в Белоруссии явно потерпела крах в глазах даже самых рьяных ее сторонников. Равно как и не удалось немецким нацистам запустить даже среди безоружного и беззащитного мирного населения хоть сколь-нибудь значительный процесс умирания в человеке человеческого. Не говоря уже о том, что партизаны – белорусские сыны весьма ощутимо давали оккупантом понять, как опрометчиво и напрасно пришли они на чужие земли. Несмотря на то, что подпольщиков, попавших в лапы оккупантов, ожидала часто казнь и всегда жестокие муки, ряды подполья все время пополнялись новыми участниками сопротивления.
Дух большинства представителей народа оказался сильнее энергии деградации и оскотинивания, а их душа оказалась слишком развитой, чтобы слепо следовать за инстинктами, и вмещала в себя много больше, чем просто личные или семейные интересы.
В жесточайшее время люди стремились остаться людьми и уже даже одним этим бросали вызов многоголовому дракону нацистской машины уничтожения. И помогали сформироваться такому будущему мира, в котором остается пространство для общечеловеческих гуманитарных ценностей.
Та небольшая часть населения, которая ринулась рьяно служить захватчикам, воспринималась сознанием большинства представителей народа, как нечто ненормальное, извращенное, дурное. На тех, кто стал на сторону нацистских захватчиков, большинство смотрело как на предателей и вырожденцев даже в самые трудные для страны времена, когда немцы наступали, и, казалось, не было и намека на перелом в войне.
Перелом в войне потом наступил. И вот уже много лет у нас есть такой замечательный день, как День Победы.
Лариса Насанович