Восстание Северина Наливайко: попытка Константина-Василия Острожского ограничить польское влияние на русские воеводства Короны или сепаратистский мятеж его внучатого племянника? ― Александр Усовский

 

Часть III


Своеобразным манифестом, положившим начало практическим шагам по введению Унии, стало сочинение Петра Скарги «О единстве Церкви Божией под единым пастырем», опубликованное в 1577 году. Скарга предлагал польским католикам вступить в переговоры с православными епископами и вельможами на территории Речи Посполитой с целью заключения локальной унии, не принимая во внимание позиции Константинопольского Патриарха, которому подчинялась Киевская митрополия. При этом Скарга считал возможным для православных сохранение своих обрядов при условии признания власти папы и принятия католических догматов.


Книга Скарги и писания папского посланца Антонио Поссевино подвигли князя Василия Константина на поддержку предполагаемой унии – он решил, что таким хитроумным манёвром останется духовным лидером Волыни и прилегающих земель, сохранит титул ревнителя православия и сможет уберечь свою собственность от алчности польских католических магнатов. Но на Литовской Руси нашлись другие люди, полагающие себя лидерами общественного мнения и первыми лицами предполагающейся Унии – таковыми оказались львовский епископ Гедеон Балабан, епископ луцкий и патриарший экзарх Кирилл Терлецкий, епископ турово-пинский Леонтий Пельчинский и епископ холмский Дионисий Збируйский. Случилось ранее неслыханное – ВСЕ православные епископы Литовской Руси во главе с митрополитом Киевским Михаилом Рагозой решили изменить вере отцов! 24 июня 1590 года епископы Луцкий, Холмский, Турово-Пинский и Львовский обратились к польскому королю Сигизмунду III с посланием, в котором выразили желание подчиниться власти папы как «единого верховного пастыря и истинного наместника св. Петра», если король и папа утвердят «артикулы», которые представят им епископы.


Довольно долго король не отвечал на послание епископов - ответ Сигизмунда последовал лишь в марте 1592 года. Одобрив ирредентистские планы епископов, король пообещал им, что они сохранят за собой свои кафедры, какие бы санкции по отношению к ним не предприняли патриарх Константинопольский или киевский митрополит. Лидеры измены получили гарантии суверена – и поэтому начали действовать смело и открыто. Хотя противодействие их замыслам и со стороны мирян, и со стороны иерархов, решивших сохранить верность вере отцов, было весьма чувствительным. Осенью 1592 года Львовское братство обратилось к Патриарху с просьбой созвать Собор с участием Патриаршего экзарха, на котором состоялся бы суд над епископами-перебежчиками. Собор состоялся, один из епископов – Гедеон Балабан – был отлучен от церкви, но на общий ход событий это повлияло слабо. Епископы-перебежчики в конце 1594 года собрались в Сокале; Кирилл Терлецкий, Гедеон Балабан, Михаил Копыстенский и Дионисий Збируйский составили и подписали «артикулы» — условия, обращённые к римскому папе Клименту VIII и польскому королю Сигизмунду III, на которых епископат Киевской митрополии готов был признать церковную юрисдикцию папы римского. После этого Кирилл поехал к митрополиту Михаилу Рагозе и убедил его также подписать этот текст.


Василий Константин Острожский, узнав об окончательной измене церковных иерархов, 24 июня 1595 г.издал свой манифест. В нем говорилось: «Я научен и убежден благодатию Божией, что кроме единой истинной веры, насажденной в Иерусалиме, нет другой веры истинной, но в нынешние времена, злохитрыми кознями вселукавого диавола, сами главные участники нашей истинной веры, прельстившись славою света сего, и помрачившись тьмою сластолюбия, наши мнимые пастыри, митрополит с епископами претворились в волков, и, отвергшись единой истинной веры святой восточной Церкви, отступили от наших вселенских пастырей и учителей и приложились к западным, прикрывая только в себе внутреннего волка кожею своего лицемерия, как овчиною лени тайно согласились между собой, окаянные, как христопродавец Иуда с жидами, отторгнуть благочестивых христиан здешней области без их ведома и принудить с собою в погибель, как и сами сокровенные писания их объявляют.


Дело идет не о тленном имении и погибающем богатстве, но о вечной жизни, о бессмертной душе, которой дороже ничего быть не может. Потому, опасаясь, как бы не остаться виновным перед Богом и перед вами, и, узнав достоверно о таких отступниках и явных предателях Церкви Христовой, извещаю о них всех вас, как возлюбленную мою о Христе братию. И хочу вместе с вами стоять заодно против врагов нашего спасения. В самом деле, что может быть постыднее и беззаконнее? Шесть или семь злонравных человек злодейски согласились между собою и, отвергшись пастырей своих, святейших Патриархов, из которых поставлены, осмеливаются властью, по своей воле, отторгнуть всех нас, православных, будто бессловесных, от истины и низвергнуть в пагубу...».


Но одними манифестами, как бы красиво и ярко они ни были составлены, войну не выиграть – князь понимал это более чем отчётливо. Поэтому его взор обратился на внучатого племянника, Северина Наливайко – как раз к этому времени закончившего свою полевую практику в роли командира казачьего полка.


Надо сказать, что на вольные хлеба Северин отправился за год до означенных событий, в апреле 1594 года – с должности командира надворной хоругви князь Острожский его уволил после подавления восстания Кшиштофа Коссинского. Но уволил очень странно – немедля после увольнения бывший хорунжий нанимает ватагу в четыре сотни сабель и с ней уже в мае-июне 1594 года совершает успешный (в плане добычи) набег на турецкие города Килию и Бендеры. Жалованье хорунжего вряд ли позволило бы Северину нанять даже десяток гайдуков – не говоря уж о полноценном кавалерийском полке, очевидно, что деньги на это были даны Наливайке князем Острожским – его протеже должен был обрести ореол лихого и удачливого предводителя вольных обитателей степей. Каковой он и приобрел – благо, поводов для этого в землях Дикого поля было изрядно.


В это время как раз разгоралась очередная война Австрии с Турцией – позже ставшая известной под названием Тринадцатилетней; Речь Посполитая поначалу в ней участия не принимала, но запорожским казакам – подданным весьма условным – запретить этого не могла, да, впрочем, и не хотела. К тому же австрийский император Рудольф II в конце февраля 1594 года просил, через собственного посла, правительство Речи Посполитой о том, чтобы оно не пропустило в Венгрию через свои владения турецких союзников - татар. Краков ничего на эту просьбу не ответил, но всё же решил не препятствовать своим казакам посодействовать австрийцам – разрешив цесарскому послу Эриху Ласоте отправится на Сечь и нанять вспомогательное войско среди запорожцев. 1 июля 1594 года Ласота переправился на Хортицу – как раз когда туда прибыли посланцы Наливайко, чтобы договорится о разделе сфер влияния с низовыми казаками. Цесарский посланец очень быстро оценил расклады, в тот момент существовавшие на Низу, и понял, что договариваться нужно не с коренными запорожцами, имевшими, условно говоря, «землю под ногами», а с казаками самодельными, не имевшими ни устойчивых источников дохода, ни признания властей, ни каких бы то ни было определенных перспектив – кроме яростного желания всё это обрести. То есть с Наливайко и его отрядом, к тому времени насчитывавшем около двух тысяч сабель. Со своей стороны, Наливайке было крайне выгодно наняться на цесарскую службу – в этом случае он обретал известный уровень легитимности, финансовую подпитку (впрочем, не столь уж серьезную – пять тысяч флоринов Ласоты, по большому счету, были суммой плёвой) и определенный авторитет у населения фронтира (каковым в те годы было пространство южнее линии крепостей Хотин - Каменец-Подольский – Брацлав -  Бар – Умань – Чигирин), традиционно уважавшего сильных и успешных военных вождей, вне зависимости от отношения к ним центральной власти. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Ласота и Наливайко очень быстро подписали договор найма – Австрийская империя обретала вспомогательное казачье войско числом в двадцать пять конных сотен, Наливайко – признание императора в качестве военного вождя и союзника. Что в те годы очень дорого стоило….


Имея в кармане этот контракт, Наливайко обосновался в Брацлаве и в течение месяца собирал дань с окрестных шляхетских имений – под тем предлогом, что он готовит свой полк к вторжению в турецкие пределы и для успеха этого предприятия им нужны три вещи – деньги, деньги и ещё раз деньги. К чести его, надо отметить, что поборы продолжались недолго – как только на клич Наливайко сбежались все «злые людишки» из Брацлавского и Подольского воеводств, полк вспомогательной австрийской казачьей конницы в начале августа 1594 года пересек таки турецкую границу и напал на Килию и Тятин. Крепостей этих отряды Наливайко, конечно, не взяли – ввиду отсутствия артиллерии – но все равно поход оказался успешным: всего казаки сожгли более 500 турецких и татарских селений, захватил до 4000 турецкого и татарского ясыря обоего пола, более двух тысяч лошадей и с богатой добычей повернул назад, благо, турецкие войска ушли в Семиградье и дать отпор ватагам Наливайко было некому.


«Но на обратном пути он наткнулся, при переправе через реку Днестр, на семитысячный отряд войска с молдавским господарем Аароном во главе и, в схватке с ним, потерял большую часть своей добычи и нескольких казаков, за что, как пишет Заклинский в своей книге «Сношения цезаря Рудольфа II с казаками», свято поклялся отомстить коварному господарю. И точно, возвратясь в Брацлавщину, Наливайко вошел в сношения с Лободой и запорожцами и, в сентябре месяце 1594 года, предпринял второй поход против турок в Молдавию. У союзников было 12 000 человек казаков и 40 хоругвей с двумя цесарскими серебряными орлами на двух из хоругвей. Предводителем войска был Лобода, помощником его – Наливайко. Казаки переправились через Днестр под Сорокой и направились в Северную Молдавию. Прежде всего они сожгли крепость Цоцору; потом у Сучавы разбили господаря Аарона и заставили его бежать в Волощину, а сами переправились через Прут, напали на господарскую столицу Яссы, сожгли и ограбили ее, разорили несколько окрестных селений и потом благополучно вернулись назад.


Этот поход имел большое политическое значение в истории западных славян того времени: молдавский господарь Аарон после третьего вторжения казаков в пределы его княжества сбросил с себя зависимость турецкого султана, вошел в сношение с валашским господарем Михайлом и трансильванским князем Сигизмундом Баторием и вместе с ними перешел на сторону германского императора»[1]. <!--[if !supportFootnotes]-->

 

Таким образом, благодаря Наливайко Рудольф II обрел новых союзников – что было весьма кстати, в эти дни турецкая армия взяла Тату и Эстергом, а Коджа Синан-паша осадил Комаром, от стен которого до Вены – всего 160 километров… Но вернемся к Наливайко и его ватаге.

 

На зимние квартиры его «вспомогательное австрийское войско» (на тот момент насчитывавшее менее тысячи сабель) стало в имении князя Острожского Острополе. В письме Кшиштофу Радзивиллу Его Милость писал по этому поводу: «Как Лобода, желая приязни со мной, вел себя спокойно относительно меня и моих подданных, так этот лотр Наливайко, отставши от других, в числе 1000 человек, гостит теперь в маетности моей Острополе, и кажется, что придется мне сторговаться с ним. Другого Косинского посылает на меня Господь Бог». То есть владетель половины Волыни, воевода киевский, легко выставлявший под королевские знамёна двенадцатитысячное войско – вдруг не может справится с десятью сотнями оборванцев Наливайко…. Крайне любопытная коллизия!

 

Но это не главное. Главное – в другом. Князь Острожский ведет яростную полемику со сторонниками унии – вернее, со сторонниками «неправильной» унии, не той, которую нарисовал себе Его Милость.12 июня 1595 года епископы-перебежчики и митрополит Михаил Рогоза публикуют «Соборное послание к папе Клименту VIII» - в ответ князь Острожский 25 июня обращается к православным Речи Посполитой с окружным посланием, в котором призывает их твёрдо держаться своей веры и не признавать епископов, согласившихся на унию с Римом, своими пастырями – которое поддерживают православные братства и многие приходы. Двое перебежчиков – Гедеон Балабан и Михаил Копыстенский - отказываются от участия в переговорах об унии и заявляют о своей верности православию. Князь Острожский обращается к королю с просьбой о созыве Собора для обсуждения сложившегося положения – в этой ситуации силовая составляющая дискуссии ему без надобности, более того – пребывание банды Наливайко в его имении дискредитирует князя в глазах краковских властей. Поэтому в начале августа «австрийское вспомогательное войско» снимается с биваков в Острополе и через Семиградье убывает в Венгрию, где в это время эрцгерцог Максимилиан бьётся с турками за Эстергом, а Иштван Добо из последних сил отстаивает Эгер. Ни Наливайко, ни его отряд Острожскому в Польше пока не нужны – и он отправляет его в Венгрию, посмотреть на настоящую войну, набраться опыта и завести нужные знакомства.

 

Но пребывание Наливайко и его полка на венгерском театре военных действий не было долгим – приняв участие во взятии Эстергома и получив от эрцгерцога Максимилиана III (того самого, который за семь лет до этого, в январе 1588 года, попытался силой сесть на польский престол, на был разбит у крепости Бычина и год просидел под замком в Бендзинской цитадели, в результате для того, чтобы его освободить, Австрией были окончательно признаны права Польши на владение Спишем) большую войсковую хоругвь и устные заверения в самой искренней дружбе, Наливайко покидает Венгрию. Потому что его полк понадобился Его Милости князю Острожскому….

 

[1]  Дмитрий Яворницкий  История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2. 

3681 просмотр
Публикации в рубрике «Статьи, мнения» являются видом материала, который отражает исключительно точку зрения автора. Точка зрения редакции «Политринга» может не совпадать с точкой зрения автора. Редакция «Политринга» не несет ответственности за достоверность и толкование приведенной информации и выполняет исключительно роль носителя.
 

Опрос

Одобряете ли вы спецоперацию России на Украине?

 
 

ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ

ТОП-10 ПУБЛИКАЦИЙ

Курсы валют НБРБ

10 Бразильских реалов 6,4738
10 Датских крон 4,7252
1 Кувейтский динар 10,5182
10 Дирхамов ОАЭ 8,8049
1 Доллар США 3,2333

О сайте

«Политринг» - дискуссионная площадка, целью которой является налаживание диалога между различными политическими, общественными, социальными группами Республики Беларусь. Мы не приемлем экстремизма, радикализма, нарушения законов нашего государства. Но мы чётко уверены: лишь с помощью диалога Беларусь может стать современным демократическим государством.
Связь с редакцией, реклама - [email protected] / +375 (4453) 15-3-52

ЧПУ «Согласие-медиа» УНН 193000461