Сергей Осмаловский: Тоталитарный шарм сталинизма

Думаю, что каждый образованный человек в Беларуси хоть раз задавался вопросом, почему для многих граждан его страны такой странной притягательностью обладает имя Сталина. Казалось бы, зло не может вызывать симпатии, оно порождает только боль и горестные воспоминания о прошлом.

Более-менее понятно, когда о Сталине говорят россияне. Для них период с 1929 по 1953 был неким реваншем за предыдущие потрясения, попыткой восстановить империю в ее прежних границах. Другой вопрос, что из тоталитарного ада коммунальной квартиры не получилось. Как только порабощенные Совком народы почувствовали некоторое ослабление узды, как немедленно вышли из навязанного, мнимо интернационального содружества.

Для Беларуси сталинский период стал подлинной трагедией на всех уровнях. В первую очередь это касается национальной интеллигенции, которую при Ленине пригласили строить большевизм с белорусским лицом, а в сталинское лихолетье оболгали и массово уничтожили в Куропатах. Надежды многих на белорусизацию рухнули, когда большевики поменяли риторику, фактически вернувшись к идеологии великодержавного шовинизма, прикрытого фиговым листком «дружбы народов». А некоторые писатели и поэты унизили себя восхвалением репрессий, что, впрочем, не уберегло многих из них от смерти на дне расстрельной ямы.

Бессловесное и безропотное белорусское крестьянство, до октябрьского переворота с трудом сводившее концы с концами, стало легкой добычей для большевиков. Эксперименты периода коллективизации оно сносило с воистину евангельским смирением, хороня умерших от голода детей и питаясь лебедой вместо хлеба. Трагедия белорусского крестьянина была хорошо описана в позднем произведении Василя Быкова «Стужа». 

Для национально ориентированных людей сталинский период (особенно Второй Мировой) стал настоящим испытанием. Фактически патриоты оказались между молотом и наковальней. Они были вынуждены выбирать между двумя тоталитарными системами, схожими по методам подавления инакомыслия. На деле это часто приводило к невольному соучастию в преступлениях советского и нацистского режимов, которое сложно понять и совершенно невозможно оправдать в наше время.

Обычные городские обыватели жили чуть лучше крестьян, что, однако, не спасало их от тотального дефицита, коммуналок и продовольственных карточек. Периодически они пропадали в недрах НКВД, арестованные по самым надуманным поводам.

Лучше всех жила в сталинский период номенклатура, состоящая, большей частью, из пришлых людей, присланных партией из самых разных уголков Союза. Белорусскую специфику эти люди не понимали, национальные симпатии им были чужды, любое проявление инакомыслия рассматривалось как бунт против системы. Впрочем, эти люди тоже не были застрахованы от внезапных ночных визитов чекистов.

И во все это нынче нам предлагают вернуться…

Иногда мне хочется взять и перенести всех сталинистов в любимую ими эпоху. Чтобы они на своей шкуре почувствовали, что такое голод, смерть и всеобщая людоедская истерия доносов.

На самом деле большинство из нынешних почитателей той системы не выжило бы в подобных условиях.

В целом я описал только часть всех прелестей нашего тоталитарного прошлого.

В условиях независимой Беларуси тяготение к сталинизму – это практически предательство. Ни в один другой период истории мы не знали такого безжалостного самовластья. Никогда нашему народу не было нанесено столько страшных ран, которые ноют до сих пор.

Лично для меня сталинизм является олицетворением всего самого отвратительного, что существует в человеческой природе. Подлости, лицемерия, голода, дефицита, равнодушия к человеческой жизни, доносительства.

Вряд ли люди, которые воспевают сталинизм, готовы к диалогу о его природе. Ведь в противном случае им придется признать очень многие преступления…

В условиях нынешней Беларуси, которая является скорее Белоруссией по ментальности руководства, действительный пересмотр большевистского наследия невозможен. Это предстоит сделать в будущем, когда страна обретет реальную независимость и войдет в семью европейских народов.

Мне очень хочется дожить до этого периода. Чтобы для моих детей сталинское время было лишь страницей в истории. Горькой, трагической, но наглядной иллюстрацией того, как можно создать концлагерь на высоких идеалах популизма…