Анатолий Матвиенко: О подвигах военного времени в контексте патриотического воспитания

В любой стране существует несколько уровней преподнесения и усвоения исторических знаний. В пределах школьной программы и массовой социальной агитации применяется упрощённый набор исторических штампов. Я наблюдал это в разных государствах.

В Советском Союзе существовала централизованно выработанная официальная идеология, основанная, в том числе, на исторических фактах и исторических мифах Второй мировой войны, в меньшей степени – Гражданской войны, Октябрьской революции и периода «мирного созидания». Мутный период так называемой «перестройки» и «гласности» с последовавшим за ними нигилизмом привёл к краху советской идеологии, после чего и в Российской Федерации, и в Беларуси ощущался вакуум: старые идолы низвергнуты, других нет. Что же делать? Придумать новых, вспомнить старых?

На примерах нескольких подвигов, датированных сорок первым годом, некоторые из них совершены на территории современной Беларуси и потому наиболее для нас актуальны, я проиллюстрирую проблему. Когда-то о людях, их совершивших, знал каждый школьник, твёрдо знал, а не по методе «сдал и забыл».

В моём представлении, переходный период от постсоветского хаоса к сравнительно устоявшейся экономической и социальной модели закончился в Беларуси и России на рубеже тысячелетий. Пришла пора браться за идеологию. В 2000-х годах была предпринята попытка снова привлечь для достижения целей патриотического воспитания примеры воинской доблести образца 1939-45 г.г.

Как писатель и драматург, я снимаю шляпу в дань уважения перед военными журналистами и литераторами военного периода. Описания подвигов, о которых слышала вся страна, были выполнены на высочайшем уровне, с чёткой ориентацией на целевую аудиторию, во многом применённые методы напоминают аналогичные приёмы в военной художественной литературе и игровом кино. 

Всегда присутствовала некая ключевая ситуация, и от её развития во многом зависела судьба воинской части и даже целого соединения. Героизм в описании подвига обычно сопровождался самопожертвованием и гибелью военнослужащего во имя грядущей Победы. Воодушевление красноармейцев на патриотических примерах погибших героев, поднятие боевого духа солдат, как мне представляется, внесло в общее дело больший вклад, чем, скажем, уничтожение нескольких немецких танков во время огненного тарана самолётом. Конечно, литературное воплощение подвигов не слишком перекликалось с действительностью, да и цель достоверности тогда не ставилась, приоритеты были другие: всё для фронта, всё для Победы. В том числе агитация.

Но вот в чём проблема. Самые эпические подвиги, о которых трубила пропаганда военных лет, при внимательном рассмотрении оказываются совершёнными при других обстоятельствах, весьма изменяющих привычную картину. В начале 50-х годов на уровне ЦК КПСС хрестоматийные героические истории из Главного политуправления Красной Армии было решено и далее культивировать. К ранее утверждённым прибавились хрущёвские легенды, прославляющие сражения, где Никита Сергеевич промелькнул как представитель Ставки. Сейчас, когда на сайтах «Подвиг народа» и «Память народа» Министерства обороны РФ выложена масса первичных военных документов, многие материалы введены в научный оборот и опубликованы в монографиях и статьях, к тому же через интернет доступны иностранные первоисточники, несложно убедиться, что официальная мифология непростительно далеко убежала от истины.

Можно с завидным упорством твердить, что Николай Гастелло врезался в танковую колонну, 28 панфиловцев остановили немецкое наступление на Москву у Дубосеково, Александр Горовец в одном бою уничтожил 9 вражеских самолётов, а рота Зиновия Колобанова – 43 танка; любые попытки поставить под сомнения официальную советскую версию событий сразу вызывают хор возмущённых голосов, квалифицируются как «очернительство», «ревизионизм», не говоря об оскорбительных личных выпадах в адрес осмелившихся сомневаться. Чем ниже культура и уровень эрудиции в исторических вопросах у ввязавшихся в дискуссию, тем больше брызжет пена. 

Но попытка снова утвердить главпуровскую мифологию и, тем более, включить её в основу государственной идеологии, неизбежно отталкивает весьма значительную часть граждан, не только всерьёз интересующихся историей, но и падких на сенсационные разоблачения, как, например, обнародование материалов уголовного дела в связи с фальсификацией обстоятельств боя 16 ноября 1941 года у Дубосеково. Специалисты, занимающиеся историей профессионально, на официоз и колебания общественного мнения не обращают внимания, научные дискуссии происходят корректно и только на основании введённого в научный оборот документального материала; к сожалению, среди историков старшего поколения, получивших учёные степени в СССР, старые воззрения довлеют, претерпев лишь незначительные изменения.

Отказываться от военно-идеологического наследия советского государства также неконструктивно: ни в Беларуси, ни в России не свершено ничего соизмеримого по масштабам с Победой.

Около года назад отмечалось 75-летие обороны Москвы, к дате был приурочен выпуск российско-казахского фильма «Двадцать восемь панфиловцев». Именно там, на Волоколамском направлении одержал важнейшую победу будущий освободитель Беларуси Константин Рокоссовский.

Среди зрительских масс и специалистов по военной истории фильм получил противоположные оценки. Он был успешен в прокате, заработал многочисленные положительные отзывы, несмотря на необычное драматургическое решение: без главных героев, с поверхностно обозначенными персонажами. «Герой» сюжета – собственно бой и подготовка к нему. Батальные сцены выполнены вполне с голливудским размахом и производят впечатление.

Лица, хотя бы минимально эрудированные в военном деле,  были шокированы феноменально низким уровнем исторической реконструкции на экране. Не буду углубляться в детали, укажу лишь на одну: советская пехота в фильме массово вооружена автоматическими винтовками и пистолетами-пулемётами, что совершенно невероятно для дивизии, спешно сформированной в Казахстане. Константин Рокоссовский в своих мемуарах, анализируя основные причины, почему Панфиловская дивизия не смогла удержать рубежи западнее Истринского водохранилища и, разбитая, к концу ноября в беспорядке бежала, указывал именно на недостаток автоматического оружия.

Я не буду подробно останавливаться на ошибках в «Панфиловцах», тем более недавно посмотрел умилительную киноподелку «Дюнкерк» и лишний убедился: на западе к реконструкциям отношение вообще курьёзное. В «Дюнкерке», в частности, показан вылет истребителя «Спитфайр», самолёт кружит над Ла-Маншем, прикрывая эвакуацию войск на Британские острова, день несколько раз сменяется ночью, а «Спитфайр» всё летает, летает, летает, стреляет, крошит немцев пачками, оптом и в розницу, в баках кончается топливо, вот уже истребитель планирует с остановившимся двигателем, снова день и снова ночь и опять день… А «Спитфайр», представьте себе, всё ещё в порхает воздухе, похоже – целую неделю кружит в вышине без дозаправки, чтобы пронестись последний раз над остатками английской пехоты и сесть в расположении врага, где героический британский летун сдался в плен! Это не аллегория, не киноляп, не… я просто не знаю – как назвать сие творение, появившееся на свет где-то далеко за гранью добра и зла.

В «Панфиловцах» нет столь нарочитого брака. В качестве основы сюжета взят реальный, пусть достаточно мелкий эпизод скоротечного оборонительного боя стрелкового полка против группы пехоты и танков, многократно прославленный в советских СМИ. В тот день основные события, если брать Волоколамское направление, развивались в других местах. Севернее Волоколамского шоссе Рокоссовский и Жуков бросили в неподготовленное наступление танковую и две кавалерийские дивизии. Южнее Дубосеково отступала танковая бригада Катукова, до этого она удерживала важный плацдарм, ставший противнику костью в горле. Надо сказать, что сохранились другие художественно-литературные источники, их достоверность несравнимо выше, чем газетная легенда о Дубосеково. Я с большим интересом и волнением прочитал книгу Александра Бека «Волоколамское шоссе», удивляюсь, как в советское время была опубликована столь шокирующая «окопная правда». От души рекомендую книги казахского писателя Бауыржана Момыш-улы, ветерана Панфиловской дивизии и боёв на Волоколамке.

У продюсеров и сценариста имелся выбор: взять любой другой героический эпизод обороны Москвы. Подскажу: богатейший материал с боевыми эпизодами, которые просятся к воплощению на экране, таится в документах 1-й гвардейской танковой бригады Михаила Катукова и 2-го гвардейского кавкорпуса Льва Доватора. В общем, можно было писать историю для фильма с чистого листа. А в результате практически все тематические форумы на многие месяцы были забиты спорами вокруг Добробабина, ренегата-изменника из числа канонизированных двадцати восьми якобы поголовно погибших панфиловцев. Часть молодого поколения, кому ещё только предстоит призыв в армию, с видом знатоков восклицала: всё это, об обороне Москвы на Волоколамском шоссе,  – сплошное враньё. То есть в отношении приличной части целевой аудитории дорогостоящая идеологическая акция вызвала прямо противоположный эффект. Подобных просчётов не припомню у пропагандистов Главпура и Информбюро, советские агитаторы били точно в цель.

Другой пример, на этот раз белорусский, он касается обороны Брестской крепости и совместного с россиянами фильма «Брестская крепость».

Подвиг защитников цитадели в советские времена был прославлен, увековечен, канонизирован, снимались документальные и художественные фильмы, после распада СССР вышла лента «Я – русский солдат».

На мой взгляд, «Брестская крепость» - один из лучших постсоветских фильмов про Вторую мировую войну, созданный в СНГ. В прокате он был успешен, наделал много шуму. Исторические неточности в реконструкции минимальны, например, показан применённый при штурме огнемётный немецкий танк, в реальности эта модификация появились на полях сражений на пару лет позже, но не использованы французские танки «Сомуа», под стенами Брестской крепости они впервые пошли в атаку на Восточном фронте и сгорели… Не буду заостряться на мелочах, не стоящих разбора.

Почему же фильм «Брестская крепость» как пропагандистское мероприятие, очень качественно сработанное, не выполнил свою задачу до конца? Виноват даже не сам фильм, а атмосфера вокруг него из-за так называемой «резуновщины».

Виктор Суворов (Резун), бывший агент ГРУ, в советские времена перебежавший в Великобританию, написал цикл псевдоисторических произведений – «Ледокол», «День М», «Последняя республика» и т.д., доказывая виновность сталинского руководства как основного поджигателя Второй мировой войны. Многие факты, хорошо известные или считающиеся таковыми, он перевернул на сто восемьдесят градусов. Спекулятивность выводов, воинствующий нонконформизм и, надо отдать должное, прекрасные литературные таланты привели к чрезвычайной популярности его книг и в России, и в Беларуси – они печатались тиражами в десятки и сотни тысяч, многократно переиздавались.

Резун переписал историю обороны Брестской крепости, оболгав и опошлив. Повторять его доводы не буду, они того не стоят, подчеркну лишь – его версия событий весьма популярна у обширного круга интересующихся военным прошлым.

На самом деле, в Брестской крепости не произошло событий, столь компрометирующих подвиг, как переход Добробабина на сторону врага или прорыв немцев без особых потерь через панфиловские позиции. Я считаю, что премьере фильма должна была предшествовать острая публичная дискуссия с поклонниками Резуна и разоблачением его домыслов. В итоге не верящие, что оборона крепости действительно представляла собой беспримерный акт настоящего мужества, просто развели руками: вот, увидел свет ещё один пропагандистский образчик, калька с официозной истории, ничего общего не имеющая с действительностью. Все остались при своём мнении.

Третий факт, столь же важный для белорусской истории и идеологии, отдельного фильма не удостоился. Но его значение трудно переоценить. Речь идёт об «огненном таране» экипажа Николая Гастелло 26 июня 1941 года в районе Радошкович. Меня впечатлили метаморфозы в представлении подвига в Белорусском Государственном Музее Великой Отечественной Войны. Скажу только пару слов о Гастелло, потому что тема «огненных таранов» в июне сорок первого в Беларуси – объёмная, особо болезненная, спорная, и о ней надо бы написать отдельно.

В старом здании музея, что стоял на Октябрьской площади, сейчас там бизнес-центр и салон связи Velcom, стенд Гастелло находился сразу слева от входа в первый зал, там висел портрет лётчика, под ним хранился двигатель самолёта ДБ-3ф, по идее – того самого бомбардировщика, на котором и разбился экипаж в последнем эпическом вылете.

Когда открылся новый музей на пересечении проспекта Победителей и проспекта Машерова, я сразу отправился туда и ахнул: где же Гастелло?

Музей странный. Начало экспозиции посвящено не советско-германской войне, а вторжению Вермахта в Польшу, что совсем не вписывается в понятие «Великая Отечественная Война советского народа против немецко-фашистских захватчиков» (официальное название германо-советской войны, придуманное И.Сталиным в 1941 году в пропагандистских целях и ставшее затем общепринятым в СССР). Копию радошковичского памятника Гастелло я обнаружил глубоко внутри помещений музея… но без какой-либо информации об экипаже.

Чуть сбоку чернела знакомая радиальная «звезда» авиационного двигателя, только теперь он значился принадлежащим самолёту Александра Маслова, чьи останки в 1951 году обнаружены в предполагаемом месте захоронения Гастелло.

Я спросил у экскурсовода, тщательно потянувшего группу мимо обгорелого мотора – расскажите, кто же совершил «огненный таран», Гастелло или Маслов? Тот с неохотой притормозил и разоткровенничался: дело тёмное, им не рекомендуется развивать эту тему…

Признаться, от неожиданности я едва не сел на мраморный пол музея. Чёрт побери, даже представить не мог, что доживу до времён, что белорусы начнут стыдиться Гастелло!

Так стоило ли городить огромный дворец с кучей макетов самолётиков и танков, если к исторической памяти столь скотское отношение? Тем более – к Гастелло, уроженцу России, наполовину русскому и наполовину белорусу, погибшему в Беларуси (пусть и не у Радошкович), олицетворению белорусско-российского боевого братства…

Я с высокой степенью уверенности могу доказать, что ни Гастелло, ни Маслов не совершали в день гибели никаких «огненных таранов», два таких тарана выполнили другие экипажи, один в Гродненской области, другой на шоссе Минск-Москва ближе к Борисову, но не суть. Оба лётчика – Гастелло и Маслов, а также остальные парни из лётного состава, погибшие в Беларуси в первые дни войны во время боевых вылетов, для меня остаются настоящими, истинными героями, не дрогнувшими, не отвернувшими… Однако я занимаюсь военной историей профессионально, сравнимый уровень познаний о происходившем здесь в июне сорок первого имеется, быть может, имеется у нескольких тысяч белорусов. А нас почти десять миллионов. И остальные слышат про Гастелло – это дело тёмное!

Через Беларусь дважды прокатилась линия фронта. Какие именно подвиги, какие исторические личности следует поднимать на щит в идеологических целях? Я не вижу ясности в подходах к этому довольно важному вопросу. Считаю определяющим фактором место совершения подвига, всё, случившееся в Беларуси, имеет к нам непосредственное отношение. Поэтому меня несколько удивило повышенное внимание к Зиновию Колобанову, рождённому не здесь, а его прославленный бой состоялся в Ленинградской области, под Гатчиной. Обстоятельства боя достаточно спорные, факт массовых танковых потерь противоречит документам противника, но сейчас не буду углубляться, лишь подчеркну:  Колобанов жил и служил в Беларуси после войны, похоронен под Минском, к военной истории Беларуси его биография отношения не имеет, но это всё же лучше, чем шёпот экскурсовода «дело тёмное».

Нашими героями, прославившими Беларусь, стоит, наверно, считать всех уроженцев белорусской земли, вне зависимости от места совершения подвига. Приведу последний пример, нашей историей и пропагандой обойдённый начисто, я его откопал из польских источников. Станислав Петрашкевич, уроженец Минска, стал первым белорусским асом-истребителем во Второй мировой войне. Он воевал в Королевских ВВС Великобритании во время «Битвы за Англию» и выполнил норматив аса, сбив лично и в группе пять немецких самолётов. То, что он летал не в рядах авиаторов Красной Армии, на мой взгляд, ничуть не умаляет его заслуг.

Подвожу итог. Исторические примеры Второй мировой войны используются в патриотическом воспитании неполно, непоследовательно и неэффективно. Проблема актуальна и для Беларуси, и для России в равной степени.