Анатолий Матвиенко: Политика и литература: борьба за современную среднюю школу

«В обычных школах скукотная, деморализующая и навязанная литература убеждает, что, как ни старайся, все равно будет плохо и ничего не получится, потому что кругом моральные уроды, которые не понимают тонкую душу бедного человека. Вот откуда произрастают потом корни цинизма и пофигизма, который так не нравится взрослым, раздраженно говорящим своим детям: прям, не знаю, откуда у вас все это берется».

Эту цитату я взял из заметки Владимира Спиваковского с украинского ресурса 24tv.ua. Но кто рискнёт заявить, положа руку на сердце, что сказанное совершенно не относится к программе по литературе и в белорусских школах?

Включение писателя в число избранных классиков, чьё творчество обязательно к изучению школьниками, до сих пор считается вершиной карьеры, билетом к литературному бессмертию. Уж кого-кого, а пiсьменнiкаў, чьи произведения «проходили» и «сдавали» школяры, равно как и российских писателей, знал каждый получивший среднее образование. Предпочитали игнорировать тот факт, что вдалбливание в детские головы «Грозы» Островского у миллионов старшеклассников закрепило зоологическую ненависть к драматургии.

С советских времён филологический факультет Белорусского государственного университета считался питомником националистической заразы. Я это знаю из первых рук: мой отец, член парткома БГУ, неоднократно рассказывал, как песочили на партсобраниях преподавателей, допускавших националистические реплики во время занятий. В Москве таких педагогов мигом бы записали в диссиденты, и 5-е Главное управление КГБ СССР чрезвычайно осложнило бы им жизнь. В национальной провинции на подобные перегибы смотрели терпимее, мол, раз есть у нас национальные республики, неизбежны и национальные течения.

Именно выходцы из филфака сформировали советскую, с большего – действующую до сих пор программу по литературе в средней школе.

То есть люди, в голове которых не укладывается, что Беларусь – самая русскоязычная страна в мире (в России в быту на национальных языках меньшинств говорит больший процент населения, чем у нас – на мове), которые ни за что не согласятся, что насильственно менять язык невозможно. Из этого проистекает извращённое отношение к литературе, скорее отвечающее интересам политической борьбы, нежели взращиванию морально здорового, адекватного молодого поколения.

Буду справедлив: среднее образование в Беларуси сохранило чрезвычайно приличный уровень, где-то унаследованный с советских времён, а в основном благодаря поддержке властей. Выпускники белорусских школ, поступая в вузы РФ, с лёгкостью сдают ЕГЭ, быстрее аборигенов разбираются в российской истории и культуре, лучше автохтонов успевают в университетах Европы.

К сожалению, программа по литературе, на мой взгляд, наихудшая в средней школе. У неё три громадных недостатка – преемственность с советским набором писателей, включённых в сонм классиков, абсурдное распределение произведений по средним и старшим классам, а также деление всего литературного наследия на белорусское и русское. В результате выпускники уверены в бесплодности времяпровождения над книгой, а нам, литераторам, приходится выживать среди целевой аудитории, жестоко травмированной школой.

Я далёк от мысли, что мои отчаянные строки в одночасье растопят сердце чиновников от образования и подтолкнут их на радикальные перемены. Но молчать нельзя! Пусть по капле, но нужно сдвигать общественное мнение в пользу реформы.

Начну с русско-белорусского деления. Часов выделено поровну. Конечно, русская литература намного крупнее, её классики внесли неизмеримо больший вклад в мировую культуру, их международное признание выше. Но иначе нельзя. Мы – суверенное государство, нация с недооформленной ещё национальной идеей и неустоявшейся идентичностью. Посему вызывает изумление: почему наши школьники изучают одну-единственную иностранную литературу – русскую? Меня трудно упрекнуть в нелояльности к восточному соседу. Тем не менее, Россия – иностранное государство. Русская культура плотно связана с нашей, но всё же она не белорусская.

Тут необходима ремарка. На самом деле, в средней школе русской и белорусской литературы нет вообще. Есть русскоязычная и мовоязычная. В школьную программу включено несколько произведений западных классиков. Они достаточно произвольно раскиданы по программам русской и белорусской литературы, соответственно – в переводе на русский язык или мову.

Как-то во время встречи с читателями в гимназии дети мне рассказали забавную историю. Новелла The Old Man and the Sea Эрнеста Хемингуэя по неизъяснимой прихоти Министерства образования Беларуси втиснута в белорусскую литературу. Гимназия та имела лингвистический уклон, школьникам гораздо проще и полезнее было прочесть «Старик и море» в оригинале. Отвечая задание, они цитировали рассказ по-английски, а учительница, не знающая даже «Ландан из зе кэпитл оф Грэйтбрытн…», разбрасывалась двойками и вопила как резаная: «Вы на занятках па беларускай лiтаратуре або дзе?! Размаўляйце на матчынай мове!»

Я это к тому, что для национально ушибленных не только расейская мова акупантаў, но и английская – вражеская, если звучит на нашей суверенной территории. Интересно, их бьёт падучая, когда на улицах Минска и в вагонах метро громко щебечут группки китайцев?
Хорошо, если человек умеет переключаться между несколькими языками как сравнительно равными. Как правило, один доминирует. То есть ученик русскоязычной школы воспринимает тексты пiсьменнiкаў, переводя их внутри себя на русский, мовной – наоборот. Но все белорусские значимые произведения давно переведены на русский язык, некоторые, как повести Василя Быкова – в авторском варианте (на самом деле изначально писались по русски, а мовный перевод объявлялся оригиналом). Русская классика есть в переводе на мову, если что-то из школьной программы ещё не охватили – это же не проблема. Чтобы ребёнок хорошо осваивал литературу – дайте текст на его языке! На русском или мове, в зависимости от основного языка обучения в конкретной школе.

Но меня не послушают, потому что методисты Минобразования не делят язык и литературу. Это два странных гибрида: 1) русский язык/литература на русском; 2) мова/литература на мове. То есть литературные предметы служат для углубленного изучения языка, собственно, литературная ценность – вторична, если вообще имеет хоть какое-то значение. Что же, надо сказать спасибо: живопись, архитектура, скульптура, музыка, и кинодраматургия, а также другие разделы искусства школьной программой едва затронуты или вообще не потревожены. С точки зрения Минобра, педагог, вкативший двойку по десятибалльной шкале за английскую цитату, совершенно прав.
А я гну своё. Или объединяйте литературу в один предмет, с разумным разделением часов между белорусской и иностранной литературой, или пусть остаются два предмета: белорусская и иностранная литература. В любом случае, язык преподавания литературы должен совпадать с языком обучения в данном учебном заведении.

«Успехи» в защите мовы административными средствами хорошо показывает официальная статистика. Свыше десяти процентов детей оканчивают среднюю школу с мовой в качестве языка обучения, но книг на мове покупается всего ничего! Почти всё – русское, изданное в РБ или завезённое из России.

Здесь мы подходим к двум другим проблемам школьной программы – подбору произведений и их распределению по классам.

От советских времён унаследован хронологический принцип. Ученики средних классов зубрят наследие царских и советских времён, только в одиннадцатом их допускают к «современной» литературе. Кавычки от того, что нижний порог «современного» белорусского периода был датирован 1985 годом, началом так называемой «перестройки». Как не сложно догадаться, отпечатанные в период 1985-91 г.г. произведения  написаны несколько раньше. Они отражают доперестроечное положение страны и общества, по содержанию преобладает полная архаика. Девяностые годы – это преодоление шока от развала Союза, поиск, противоречия, уличные беспорядки, бандитизм. Нынешняя Беларусь как устоявшееся государство со смешанной моделью экономики определилась примерно на рубеже тысячелетий, с этой точки отсчёта начинается современная наша литература.

Тематика старой белорусской литературы не баловала разнообразием: угнетение крестьянства панами в царской России, затем снова угнетение панами, но уже в Западной Беларуси до воссоединения. На педагогическом жаргоне эта тематическая группа именуется кратко: «лапти». Следом шли партизанские дела и другие батальные произведения, на три четверти слепленные из штампов категории «народная война», «беззаветное мужество» и т.д. Затем – счастливые колхозные будни, ненатуральный производственный натурализм послевоенных лет. Пусть несколько человек и в этих рамках написали действительно великие произведения, но остальное…

Жизнь изменилась кардинально, за несколько лет после 1991 года больше, чем за предыдущие полвека. Упал «железный занавес», Беларусь вдруг стала частью всепланетного информационного пространства. Открылись границы, исчезла цензура, растворилась бесследно масса ограничений, связывавших советского человека по рукам и ногам.

Я, проживший в СССР тридцать лет, многое уже с трудом помню. Очень изредка пересматриваю старые фильмы, ещё реже беру в руки книги того периода. Они сохранили историческую, но не литературную ценность. Исключений немного, они хорошо известны, до сих пор востребованы. Остальное – кладбище, и не нужно его ворошить.

Только в нынешнем учебном году, 2017-2018-м, нижнюю границу «современности» вроде бы сдвинули лет на шесть вверх. Из перечня рекомендуемых авторов и их произведений выброшены, наконец, совсем уж малозначительные фигуры, ранее включённые в школьную программу по партийным спискам оппозиционного Союза белорусских писателей.

В школьной программе преобладают литераторы СПБ оппозиционеров немного, преимущественно из числа наименее враждебных к власти, среди них Людмила Рублевская.

Наконец, после нескольких лет споров и подковёрных баталий, в списке авторов изучаемых произведений появилась Светлана Алексиевич. Не обошлось без обычного белорусского абсурда, в качестве «современной» литературы рекомендована книжка «У вайны не жаночае аблічча». То есть изначально русскоязычный, но переведённый на мову, этот псевдодокументальный текст стал уже белорусской литературой по критериям Минобра! А ничего, что он опубликован впервые в 1984 году, написан до «перестройки», и к современной литературе не имеет ни малейшего отношения?

Конечно же, топ-список произведений «современной» белорусской литературы по-прежнему украшает The Old Man and the Sea Эрнеста Хемингуэя (1952 год). Поэтому с выводом, что граница «современности» в литературной программе сдвинулась вверх, я поспешил. Составлявшие программу ментально застряли в глубоком прошлом и навязывают своё мировоззрение учащимся.

Не меньше абсурда в программе по русской литературе. Словно издеваясь, в преамбуле указано, что произведения отобраны по «актуальности для нашего времени, доступности и интереса для учащихся». Весь девятый класс отдан памятникам древнерусской словесности и так до XIX-го века, ему отведён десятый класс. Прошлый век изучается в одиннадцатом классе с маленьким хвостиком современности. В процессе изучения 11-классникам попадаются такие титаны русской литературы, как Шекспир (он-то какое отношение имеет к ХХ и ХХI веку?!), Гашек, Сент-Экзюпери, Гарсиа Лорка и другие видные россияне.

Иже с ними – Янка Брыль и Максим Танк, тоже, надо понимать, русские/российские литераторы. Минобр считает, что их произведения, переведённые на русский язык, становятся русской литературой? А если перевести на язык команчей, то литературой индейцев?

Вопрос к Минобру: правда ли критерию актуальности для нашего времени, доступности и интереса для учащихся относится ломоносовская «Ода на день восшествия на всероссийский престол ея Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны, 1747 год»? Не лучше ли оставаться Ломоносову в памяти школьников только русским учёным, а не придворным лизоблюдом?

Есть такая тема: «Литература, созданная белорусскими писателями на русском языке», ей отведено два часа в обычных школах, не буду заострять внимание на литературе для гимназий. Обратите внимание, не «белорусская литература»! Потому что «настоящая» белорусская, по мнению авторов нормативного документа, только на мове! Ну или хотя бы перевод на мову, как у Алексиевич.

Я убеждён, что настоящая литература – это та, которую читают. По критерию востребованности современная мовная литература, да и значительная часть мовоязычного советского багажа – ненастоящая.

Почему так происходит? Почему в школьной программе столько недолитературного мусора? Потому что некоторые ключевые должности в Минобре занимают люди с партбилетом оппозиционного Союза белорусских писателей. Их произведения не читают или читают очень мало – только единомышленники. Абыдна, да? Что же, решили они, будем считаться «настоящими» писателями хотя бы в пределах школьной программы и как можно меньше пускать в неё ренегатов, работающих на расейскай мове акупантаў, пусть те стократ популярнее у читателей, актуальные, востребованные, отмеченные множеством международных наград… Разве что для оппозиционерки Алексиевич сделаем исключение. В остальном – национальные «лапти» ближе к телу!

Ученики одиннадцатого класса – наиболее благодатная аудитория, самая взрослая. Но сложные, действительно нужные произведения они «проходили» гораздо раньше, многое не поняли чисто по возрасту. Современная литература, более лёгкая для усвоения, изучается в самом конце. Не говоря уж о том, что многие из современных авторов, чьи произведения отобраны для штудирования, относятся к категории безнадёжных малотиражных аутсайдеров, и даже повсеместная реклама в виде навязывания школьникам их не спасает. Борьба за включение произведений в программу не затихает никогда.

Оксана Безлепкина с грустью констатирует:

«Мы зноў вяртаемся да ўнікальнай і ўніверсальнай сілы школьнай праграмы, якую будуць рваць на шматкі зацікаўленыя пісьменнікі».

И выпускники именно по их работам судят о состоянии сучбеллiта (сучаснай беларускай лiтаратуры). Естественно, предпочитают российские книги.

Программа среднего образования – не главная причина проблем современной белорусской литературы. Но как белорусский писатель я отчётливо вижу: нашу отечественную целевую аудиторию средняя школа портит основательно.

Анатолий Матвиенко