Девятков: Cближение Минска с ЕС зависит от государственной модели Беларуси
В Минске в рамках общественной инициативы «Диалог» прошел круглый стол, посвященный саммиту «Восточное партнерство». Активное участие в мероприятии принял российский политолог Андрей Девятков.
А. Девятков: Спасибо за приглашение на этот замечательный круглый стол. Несмотря на все минусы программы «ВП», несмотря на ту геополитическую конфронтацию, которую это партнёрство породило, хочу обрисовать контуры того, как эта программа может быть использована как механизм сотрудничества в регионе, в т.ч. с участием России, Беларуси и ЕС.
Первый мой тезис заключается в том, что как бы мы не относились к программе «ВП», необходимо признать, что она, скорее всего, почти всерьёз и, скорее всего, надолго. Существование этой программы обеспечивается за счёт двух основных моментов: общность повестки дня между ключевыми странами программы, т.е. Украина, Грузия и Молдова с Европейским Союзом, прежде всего, в геополитической сфере, условно говоря, это - противостояние с Россией, также это - очень важный имиджевый проект для ЕС. И также ЕС и восточных соседей объединяет нормативно-ценностная основа, в данном случае я не рассуждаю о ценностях как чем-то объективном, я говорю о ценностях, как о политическом проекте. Здесь есть общие убеждение о том, что должна возникнуть единая Европа, и, несмотря на то, как в отдельных странах вроде Украины или Молдовы проевропейские силы дискредитировали евроинтеграцию, всё равно её поддержка сохраняется на уровне 50-60% населения. Второй инструмент, который обеспечивает более-менее существование «ВП» - это масштабные организационно-технические финансовые дипломатические ресурсы, которые Брюссель затрачивает в регионе, и на самом деле вряд ли он ресурсы эти будет снижать.
Конечно, «ВП» не подразумевает вступление в ЕС в обозримой перспективе, но, с другой стороны, это - политическое противоречие, что должна быть европеизация без членства, она частично снимается за счёт вот этой формулировки о признании европейских устремлений стран-соседей. И в принципе, эта двусмысленность помогает сохранять политический символизм этой программы.
По моему мнению, основной вызов «ВП» в данном случае не отсутствие перспективы членства, а отсутствие процессов глубокой европеизации в странах типа Украины, Молдовы и Грузии в соответствии с европейскими нормами и стандартами. Европеизация там носит в основном бумажный характер, экспорт институтов европейских, при слабых институтах государства, не обеспечивает в полной мере полноценной европеизации. И сегодня Брюссель, и страны «ВП» увязли в разного рода дорожных картах по реформированию, но ключевые проблемы, это независимость судебной системы, доминирование олигархических элементов власти, не решены. Однако это вовсе не означает, что программа из-за этого исчезнет. То есть, будет применяться дисциплинирующая практика, о чем коллеги уже говорили, это вместо «больше за большее» будет «меньше за меньшее», т.е. меньше денег за меньше усилий.
Но в принципе программа будет поддерживаться на таком вялотекущем среднем уровне. Россия, конечно же, продолжает воспринимать «ВП» как геополитический вызов. Недавно об этом снова заявил Сергей Лавров, однако отношение к нему, по сравнению с 2013 годом стало гораздо более терпимым и нейтральным. Москва очертила с тех пор ряд красных линий в регионе и применила в ответ ряд политико-экономических мер, что наряду со слабой европеизацией стран «ВП» резко снизила амбициозность Брюсселя в регионе. «ВП» не есть каким-то стабильным фреймом, оно трансформируется, изменяется, и сегодня мы видим первоосновы второй итерации этой программы.
Брюссель заключил новое соглашение об углублённом партнёрстве с Ереваном, и, конечно же, это соглашение вовсе не associationligth, как это представляется, потому что не преференциальноесоглашение, которое не затрагивает таможенно-тарифной сферы, и представляет Армении ряд преимуществ в отдельных секторах энергетики, реформ госуправления и так далее. Я читал это соглашение, там три раза как минимум упомянуто, что стороны признают обязательства Еревана в рамках других интеграционных группировок. Что касается Украины и Молдовы, то, конечно же, здесь никакой трансформации на данный момент не происходит, стороны продолжают настаивать на своём, в 2015-2016 г. были попытки совмещения зон свободной торговли ЕС и СНГ, в Украине они с треском провалились, в Молдове была подписана дорожная карта на уровне Калмык-Рогозин, но она была не о совмещении зон свободной торговли, она была о другом.
Есть еще одна очень интересная страна – Грузия, где Россия избежала введения каких-либо политико-экономических мер, и фактически там сосуществуют две зоны свободной торговли. И несмотря на разрыв дипломатических отношений, соглашение с Россией от 1994 года продолжает действовать.
Что касается Беларуси...Я не крупный специалист по Беларуси, но тем не менее, какие-то базовые вещи смогу сказать. Конечно, сближение Беларуси с ЕС зависит не столько от какой-то реакции со стороны России - нервной или спокойной, сколько от внутренних причин, особенно от государственной модели Беларуси. Здесь был вопрос «а зачем Беларуси двигаться к ЕС?». Сегодня отношение к Беларуси резко изменилось, и поэтому в последние два года мы видим сближение Минска с Брюсселем. Для Брюсселя ключевой момент заключается в сохранении стабильности, недопуске социально-экономической, тем более политической дестабилизации Беларуси с потенциальным повторением украинского сценария, европейские эксперты об этом говорят открыто. Интерес здесь не заключается в ценностной трансформации Беларуси, по крайней мере, на данном этапе. И конечно же, Беларусь, наряду с той же Арменией, является страной, с которой ЕС партнёрствует, но уже придумывает и вырабатывает какие-то новые формы взаимодействия, что говорит о трансформации подхода Брюсселя к региону.
