Анатолий Матвиенко: Белорусские миротворцы в армяно-азербайджанском конфликте

В этом году исполняется 30 лет со дня, когда сформированный из преподавателей и слушателей Минской высшей школы МВД СССР батальон специального назначения был впервые брошен в горячую точку Кавказа, летом 1988 года одной из таких точек оказался ереванский аэропорт «Звартноц». Потом последовали другие спецкомандировки – в Южную Армению и в Нагорный Карабах, в двух я принимал участие, был командиром взвода, в НКАО – начальником фильтрационного пункта.

С дубинками и автоматами наперевес мы пытались развести враждующие стороны, сохранить крохи, оставшиеся от «нерушимого братства народов Советского Союза». Разумеется, не по своей воле – по приказу.

Массовые беспорядки в «Звартноце» я не застал, но всё же они коснулись меня лично. В Ереване армяне убили командира взвода, над бойцами которого позже я принял командование.

Подчёркиваю – слово «армяне» пишу и произношу без ненависти и предубеждения. Моего коллегу убили негодяи, отморозки, нелюди. В данном конкретном случае они были армянской нации. Но ни я, ни мои парни никогда не отыгрывались на армянах. Зверьё есть в каждой этнической группе, где-то больше, у кого-то меньше, нельзя ответственность перекладывать на других, наша мораль не позволяет. В этом отличие славян от многих других народов, особенно кавказских, там понятие свой-чужой по национальному признаку гораздо весомее.

К счастью, эта безвозвратная потеря осталась единственной. Мы попали в самое начало войны, пока ещё носившей очаговый и партизанский характер.

Я никогда не любил политиков и политику. После Нагорного Карабаха возненавидел.

Среди простых армян и азербайджанцев, а о политике там разговаривали все – громко, эмоционально, навязчиво, я видел только жертв той политики, людей, принудительно вовлечённых в войну по инициативе особо продвинутых личностей. Меня потом часто спрашивали: на чьей мы были стороне – армян или азербайджанцев. Я отшучивался и цитировал слова своего сослуживца: миротворцы – истинные интернационалисты, они одинаково ненавидят обе стороны конфликта, из-за которых вынуждены торчать в этом Богом забытом месте.

На самом месте мы были… за белорусов. Именно там, в Южной Армении и Нагорном Карабахе, я особенно чувствовал себя белорусом и минчанином, нёс ответственность за три десятка курсантских душ, коих был обязан доставить домой – к родителям и подругам в вертикальном положении, а не двухсотым грузом.

С собой прихватил томик Короткевича на белорусском, никогда до этого в охотку не читал на мове, только в средней школе по программе. И как среди гор пользовался успехом Короткевич! Книжка шла нарасхват, её буквально зачитали до дыр. Помню, был тогда шанс у белорусского языка завоевать позиции в обществе, на волне национального патриотического подъёма, если бы не безмозглая политика (опять это проклятое слово!) Шушкевича и Поздняка, продавивших насильственное тотальное насаждение мовы без учёта народной мудрости: насильно мил не будешь! Да ещё под нацистской бело-красно-белой тряпкой.

Но вернусь мысленно в 1989 год. Больше всего, как это бывает в казарме, хотелось домой. Когда спецбатальон погрузили в чрезвычайно обшарпанный Ан-22 – вповалку, без наддува и отопления грузового отсека, без кресел, и крылатое убоище тянуло на малой высоте с удручающе малой скоростью через Кавказские горы, поминутно сотрясаясь от восходящих потоков, мы оставили за спиной относительный порядок. Армяне и азербайджанцы в Нагорном Карабахе были разведены по анклавам, изолированы, наладилось снабжение минимумом необходимого, стычки стали реже. Во всяком случае, мы улетали с чистой совестью, а у меня за пазухой шевелился последний армянский подарок – щенок кавказской овчарки, за неимением нормального корма я давал ему с ладони сухарики…

Какая-то часть меня осталась там, в горах. Поэтому не мог смотреть без содрогания на показанные по телевидению кадры с трупами жертв Ходжалинской резни. Десятки лиц были даны достаточно крупно, двух я узнал, точно видел этих людей, когда мы выезжали в село, расположенное неподалёку от аэропорта. В Нагорный Карабах мы попали против своей воли и по приказу, но если бы знали, что наше отсутствие повлечёт такие страшные последствия, уверен – большинство бы из нашего батальона добровольно согласилось бы нести там дежурство вахтовым методом. Бессрочно, как «Голубые каски» на Голанских высотах.

Волею судеб случилось, что Минск избран постоянным местом заседания группы ОБСЕ по урегулированию Карабахского конфликта. Сейчас основным программным документом, касающимся зоны конфликта, является Мадридский протокол. Он установил следующие принципы урегулирования:

- возвращение территорий вокруг Нагорного Карабаха под контроль Азербайджана;

- наделение Нагорного Карабаха промежуточным статусом, обеспечение гарантий безопасности и самоуправления;

- открытие коридора между Арменией и Нагорным Карабахом;

- определение в будущем окончательного правового статуса Нагорного Карабаха на основе юридически обязательного волеизъявления;

- обеспечение права всех внутренне перемещенных лиц и беженцев на возвращение в места их прежнего проживания;

- международные гарантии безопасности, в том числе и операции по поддержанию мира.

Разумеется, в полном объёме эти принципы не устраивают ни одну из сторон и не соблюдаются. Азербайджан вернул себе силой лишь очень небольшую часть территории, находящейся за пределами собственно Карабаха и удерживаемой армянами. Никакой ответственности за использование оружия, в частности – международных санкций, стороны конфликта не несут. Не проводится и операций по поддержанию мира с привлечением иностранных войск.

Что произойдёт, если Минская группа ОБСЕ окончательно распишется в бессилии, угадать не сложно – снова вспыхнет война.

Её сценарий очевиден. Азербайджанская армия, скопив достаточные силы на границе спорных территорий, перейдёт в наступление. Так как применение оружия произойдёт не в Нагорном Карабахе и не в Армении, действия официального Баку будут осуждаться, но не более того. Формально это конфликт внутри государства. Однако власти Армении не смогут проигнорировать угрозу захвата Карабаха и немедленно пустят в ход основные соединения своей армии, включая боевую авиацию. Азербайджан юридически получит основания считать себя подвергшимся иностранной агрессии и право на призыв о помощи к Турции и Ирану.

В общем, на земли, где мы тридцать лет назад кое-как поддерживали мир, снова придёт война, на этот раз – более масштабная.

Россия, основной союзник Армении в регионе, окажется связанной международным правом и открыто вмешаться в войну на стороне армян не станет. Тем более – не имея общей сухопутной границы с Арменией.

Поэтому я с некоторой тревогой читаю новостные сообщения о росте цен на энергоносители и о газовой магистрали Азербайджан-Турция, потому что азербайджанская сторона, как пострадавшая в конфликте более своего противника, наверняка направит дополнительные средства на вооружение. Нового витка войны не желаю никому.

Я уже стар, чтобы браться за автомат и проситься в миротворцы. Но что-то мы, ветераны белорусского спецбатальона, должны сделать?

Кто-то сдался, разочаровавшись в жизни. На соседней со мной койке в казарме ночевал Станислав Тишкевич, его судьба сложилась печально. Ему, кстати, достался пёс, прилетевший в Минск у меня на груди. Другой мой сосед и товарищ – Анатолий Шарков – сделал отличную карьеру в школе МВД (сейчас она – Академия), он доктор наук и известный писатель-историк. Вообще, в НКАО и Армении побывали умнейшие, талантливые люди.

Я как-то обратил внимание на странную вещь. Об афганской войне написано множество книг, в том числе шедевр мирового значения роман «Сыновья» Николая Чергинца. О Карабахском конфликте тоже много, но это всё или армянские, или азербайджанские произведения. То есть для внутреннего рынка.

Почему бы нам, служившим на Кавказе, не собраться и не сделать, не пропиарить на весь мир книгу о той войне, о Сумгаите и Ходжалу, не подстраиваясь ни под одну из сторон, показать правду и заставить ужаснуться? Быть может, тогда международные усилия по урегулированию конфликта не ограничатся пустопорожними декларациями.