Анатолий Матвиенко: 155 лет поражения польского восстания
Польское сепаратистское восстание за отделение Речи Посполитой 1863-64 г.г. в советское время было принято именовать «восстанием Кастуся Калиновского». На самом деле, Кастусь Калиновский – это литературный персонаж Вацлава Ластовского. У персонажа был исторический прототип – польский мятежник и зоологический русофоб Винцент Калиновский, призывавший население Западной Беларуси к террористическим методам борьбы с российской администрацией. Ластовский использовал второе имя прототипа, по-польски тот звался Wincenty Konstanty Kalinowski. Фальсификатор переделал Константина в белорусского Кастуся, а чистокровного поляка, уроженца польских земель и католика в переиначил в белоруса-патриота, приписал ему пробелорусские высказывания, до которых панич сам никогда бы не додумался.
«Благородное дело» Ластовского получило продолжение в 1960-е годы, когда Анатолий Смирнов совершил вопиющую мистификацию: в своей монографии о Калиновском он подделал автограф персонажа: там, где было написано «В.Калиновский», появилось «К.Калиновский». Историк просто затер букву W и вписал наверх другую!
О превращении незадачливого террориста в мифического белорусского героя достаточно полно написал историк Александр Гронский, не буду повторяться, подчеркну лишь, что в традиционной советской истории чрезмерно была преувеличена не только «белорусскость» В.Калиновского, но и его роль в мятеже. Калиновский очень непродолжительное время возглавлял Литовский провинциальный комитет восстания. Само восстание началось в Польше 10 (22) января 1863 года, в скобках указана дата по новому стилю, а уже 27 февраля (10 марта) 1863 г. комитет Калиновского был расформирован. Сам «Кастусь» после смещения с руководящего поста занимал в инфраструктуре повстанцев достаточно скромные должности. В конце лета вновь был назначен начальником виленского исполнительного комитета восстания, должность чисто номинальная, так как в Беларуси бунт был практически задушен, автономно действовали несколько отрядов. Поэтому именовать белорусский эпизод польского мятежа 1863-64 г.г. «восстанием Кастуся Калиновского» так же нелепо, как, например, обозвать Февральскую революцию в России «революцией Георгия Львова», министра-председателя Временного правительства до июля 1917 года.
Какой-то харизматической личности типа Троцкого или Кастро польская шляхта не выдвинула. Поэтому привязать восстание к определённой персоне сложно. Из-за отсутствия социальной базы повстанцы не смогли сформировать здесь сколько-нибудь серьёзные вооружённые силы.
В советские времена было принято писать о «партизанской борьбе отрядов Калиновского» с восхвалением этих «партизан», ибо они сражались против царя, русской буржуазии и помещиков, классовых врагов угнетаемого пролетариата и трудового крестьянства. Но хорошо известно, что успешная партизанская борьбы возможна только при поддержке местным населением, снабжающим отряды провиантом и рекрутами. На западных территориях Беларуси всё обстояло с точностью до наоборот: и сельские, и городские обыватели ничуть не сочувствовали мятежу, выдавали сепаратистов имперским жандармам. За столетия захребетничества это польско-литовское паньство успело крепко досадить простым людям, надоев хуже горькой редьки.
А если военизированный отряд, сражающийся против законной (пусть не самой гуманной и прогрессивной) власти, находится в конфликте и с населением, это – ни разу не партизаны. Это – незаконное вооружённое формирование. Коротко говоря – банда.
Самым приметным из командиров бандформирований был поляк Валерий Антоний Врублевский, бывший поручик Русской Императорской Армии. Численность его группы достигла достаточно внушительной цифры – до 200 человек, довольно много по меркам белорусских земель, это в Польше под знамёнами полевого командира собирались тысячи человек. Действовала банда Врублевского на территории современных Брестской и Гродненской области Беларуси, реже в районе Белостока.
Экс-поручик использовал военные знания, чтобы сколотить из подначаленного сброда подобие воинского подразделения. Тем не менее, в первом же боестолкновении с русскими в апреле 1963 года банда была разгромлена. При этом командующий русскими войсками отметил правильную организацию повстанцев, те шли в бой правильными шеренгами и колоннами.
Врублевскому удалось выбраться из переделки живым, отряд потерял большую часть личного состава – убитыми, ранеными и пленными. Потом на счету у врублевцев было несколько удачных вылазок против царских гарнизонов. В крупные стычки предводитель банды не ввязывался до боя в Ружанской пуще 24 мая (5 июня) 1863 года против двух рот пружанского полка. Командовал ротами майор фон Кремер. Несмотря на значительный количественный перевес повстанцев – до 750 человек, а фон Кремер бросил в бой всего 480 пехотинцев и казачью сотню, банда вновь была наголову разбита. Сказалась лучшая организация регулярной части и наличие у неё четырёх артиллерийских орудий.
Такие сравнительно крупные силы (750 человек) Врублевский более не собирал. Воевали мелкие отряды, достигая локального успеха во время неожиданных налётов. В столкновении с регулярными частями повстанцы неизменно терпели поражение.
Последний бой банды Врублевского состоялся 28 октября 1863 года в Гродненской губернии, после чего вооружённое сопротивление войскам Российской империи в этом регионе было практически прекращено. Вспышки насилия в последние месяцы польского восстания на территории Беларуси происходили лишь эпизодически.
Окончательное поражение бандиты Врублевского потерпели зимой 1864 года уже в Польше, атаман получил тяжёлые ранения, но выжил. Участвовал в Парижской коммуне, сблизился с Марксом и Энгельсом. Естественно, по меркам советской исторической науки оказался положительным персонажем – воевал с царскими сатрапами, «почти коммунист»… Имя бандита присвоено улицам в Бресте и Гродно, что так же нелепо, как улица Калиновского в Минске. Если называть вещи своими именами, Врублевский – это польский Шамиль Басаев XIX века.
Нас же уроки 1863 года учат другому: именно тогда белорусский народ осознал себя чем-то особым, не польско-литовским, не быдлом под панской пятой, доказал свою приверженность независимому вектору развития в союзе с русскими. Причём произошло это стихийно, естественно, не под воздействием национальных агитаторов-просветителей, прославляющих белорусскую национальную идею в противовес польско-литовской. Люди сами определились в приоритетах.
Мы – не русские, но мы близки по духу, мировоззрению, традициям. Понимание этого, пожалуй, стоит тех жертв, что белорусский народ понёс в 1863-64 гг. от бесчинств банд Врублевского и ему подобных.
Источник: «Телескоп»
