Сергей Осмаловский: Мирсалимова и сталинские генералы

Когда я читал статью Эльвиры Мирсалимовой о Сталине и царских генералах, то уже после первых абзацев поймал себя на мысли, что автор, приступая к написанию материала, совершенно не продумала его структуру. По всей видимости, витебскую активистку в первую очередь интересовала необходимость встроить столь любимого ею товарища Сталина в Октябрьский переворот, а уже потом объективность или реальный ход событий.

В статье совершенно упущен белорусский национальный вопрос. Складывается ощущение, что для Эльвиры белорусские земли и их история – всего лишь продолжение российской государственности. Ни слова не сказано о национальном движении и его роли в тех событиях, а также о БНР или хотя бы белорусских национал-коммунистах.

Не знает Эльвира и о том, что большевики в годы гражданской войны и первого десятилетия правления не только не считали себя патриотами России, но и называли ее «тюрьмой народов». Об этом однозначно высказался в своем главном историческом труде лучший идеолог страны Советов Покровский, долгое время определявший партийную линию в области истории. Поэтому любые разговоры о том, что большевики «спасали Россию» - всего лишь дань безграмотности.

27 октября (практически сразу после октябрьского переворота) Великая белорусская Рада и Центральная белорусская военная Рада обратились к белорусскому народу с Грамотой, в которой сформулировали цели и задачи, стоящие перед белорусским народом на новом этапе истории. Программа нового правительства предусматривала создание демократической республики, что неминуемо вело к конфронтации с большевиками.

С 7 по 18 декабря в Минске прошел Первый Всебелорусский съезд. Его делегаты заявили о поддержке демократических преобразований. Вскоре большевики разогнали эту организацию.

В самом начале статьи Эльвира описывает нам подробности октябрьского переворота в Витебске. При этом она задает своим читателям риторические вопросы, на которые отвечает с помощью конспирологических теорий. По мнению автора, безграмотные солдаты не могли руководить процессом захвата власти, поэтому все нити управления переворотом находились в руках неких офицеров-патриотов, пытавшихся спасти страну от «масонского» Временного правительства.

При этом Эльвира ничего не рассказали о зверствах, которыми сопровождался захват царской ставки в Могилеве, о гибели генерала Духонина. О том, что во многом судьба тогдашней России решалась на белорусских землях.

Эльвира называет нам имена тех, кого она считает тайными руководителями Октябрьского переворота. От генерала Клембовского (умершего в 1921 году в Бутырской тюрьме после 14-дневной голодовки) до военного министра Керенского Верховского, которого уничтожили уже по делу «Весна» при Сталине в 1931 году. По всей видимости, витебской активистке были необходимы первые попавшиеся на глаза громкие имена, а освещать дальнейшую судьбу генералов на службе большевиков не входило в ее планы.

Мирсалимова права в той части, когда говорит, что некоторые представители офицерства пошли на службу к большевикам. Упускает она (вероятно по незнанию) лишь вопрос мотивации. Дело в том, что к царским офицерам у советской власти было вполне конкретное и негативное отношение. Большевики настолько не доверяли «бывшим», что в обязательном порядке держали возле каждого из них комиссара, а семьи определяли в заложники. Из 25% бывших офицеров, которые оказались на службе у большевиков, подавляющее большинство было насильно мобилизовано. Красные никогда бы не пошли на создание цельных офицерских частей, которые были у белых. Любая такая часть в первом же бою перешла бы на противоположную сторону. Случаи перехода на сторону белых были настолько массовыми, что некоторые части Восточного фронта Колчака или Северного Миллера состояли почти целиком из перебежчиков. Особенно это касается авиации.

Впрочем, однажды большевики действительно попытались сформировать часть из классового-чуждого элемента. Следствием этого стал знаменитый мятеж в Гомеле, организованный офицером Стрекопытовым 24-29 марта 1919 года.

Многие из офицеров были вынуждены принимать участие в мирных переговорах в Бресте, где также решалась судьба белорусских земель. В результате позорного Брестского мира белорусов в очередной раз разделили. Судьба белорусского народа в очередной раз решалась без его участия…

Что касается Балтийского флота, то Эльвира, вероятно, не в курсе, что подавляющее большинство его экипажей приняло участие в знаменитом Кронштадтском восстании, а также в действиях Северо-Западной армии Юденича. Простительно ей и то, что она разделяет мичманов и морских офицеров (на самом деле мичман – это первый офицерский чин, получаемый сразу после окончания морского корпуса)

Мне сложно сказать, каким образом Троцкий способствовал «интервенции американских, английских и французских войск в Архангельске и Мурманске, в Крыму, на Кавказе, в Сибири и на Дальнем Востоке». Не понятно, почему он «отстаивал американские интересы». По всей видимости, все эти доводы являются всего лишь фантазиями, взятыми из головы…

Меня в этой ситуации, безусловно, больше всего интересует не судьба царских офицеров, а влияние октябрьского переворота на судьбу Беларуси. Безусловно, здесь не было таких кровопролитных боев, которые мы наблюдаем в городах России или Украины. Вместе с тем, белорусы на тот момент еще не до конца осознавали себя как нацию. Поэтому их активно использовали другие политические и национальные силы. Прежде всего я имею в виду поляков и красных. Попытка создания БНР потерпела крушение из – за слишком неравного положения сил и отсутствия возможности рассказать о себе широким массам населения.

Что мы, белорусы, вынесли из Октября? Прежде всего то, что наша жизнь на долгие годы оказалась выброшена на обочину цивилизации. Мы отсрочили свою независимость, нашу элиту расстреливали в Куропатах, нас практически лишили возможности разговаривать на родном языке. И когда сегодня некоторые говорят, что без большевиков независимой Беларуси бы не было, то я задаю встречный вопрос – насколько национальная политика в БССР была белорусской?