Чернобыльская катастрофа: горькие уроки и сладкая ложь - Юрий Глушаков

Сегодня исполняется 36 лет со дня аварии на Чернобыльской АЭС. Трагического события, последствия которого продолжают тревожить нас до сих пор.

Святящиеся люди

26 апреля 1986 года случился тот самый пожар возле реактора, радиоактивные искры от которого разлетелись столь далеко. Я с товарищами узнали об аварии во время просмотра программы «Время» в своей казарме – автор проходил в то время срочную службу в рядах Советской Армии. Нам, молодым солдатам, далеко не все было понятно с происшедшим. Помню, как мой напарник из Ленинграда Сергей Кузьмин, в перерывах между копкой траншей дурачился: «Чернобыль, Чернобыль – от волос осталась пыль».  Но как говорили в то время – «Дембель неизбежен, как победа коммунизма». И спустя два месяца после аварии я сошел с московского поезда в Гомеле.

Было раннее летнее утро, и поэтому - город выглядел вымершим. Но возможно еще и потому, что множество детей из города вывезли. Частью организованно, в пионерские лагеря и санатории в чистой зоне, частью - родители просто отправили к дедушкам и бабушкам, дядям и тетям. Вторая особенность, которая в то же утро бросилась мне в глаза – в магазинах появилось много дефицитных товаров. Не стану поддерживать либеральные мифы про то, что при «совке» был голод и на полках было пусто. Нет, по крайней мере, в БССР в госторговле был основной набор продуктов - мясо, весь спектр молочных изделий, местные овощи и фрукты, как и плодовощной импорт из Болгарии и Венгрии, так далее, присутствовали в Гомеле всегда. Это не говоря уже о кооперативных магазинах и колхозных базарах.  Но конечно, отдельных продуктов – не хватало, а кое-чего – например, заморских бананов или ананасов гомельчане и в глаза не видели.  Не было счастья, да несчастье помогло - после аварии снабжение Гомеля было существенно улучшено.

Народ воспринимал случившееся по-разному. С одной стороны – всем было ясно, что произошло что-то страшное. Но масштабы трагедии пока еще не поддавались осмыслению. Негативную реакцию вызвало и отсутствие объективного информирования населения в первые дни после аварии, и прохождение в первомайской колонне по радиоактивному фону. Обратной стороной попыток замолчать последствия стали всевозможные слухи - про светящихся от радиации людей из «зоны», про трехголовых лосей и прочие проявления радиофобии. Мужчин и даже совсем молодых парней очень заботил вопрос о воздействии радиации на их половую функцию. Иные же исповедовали «очистительную роль» красного вина, якобы выводящего радионуклиды.  В Гомель тогда действительно завезли в это время много хорошего марочного вина. Впрочем, в ход энтузиасты пускали не только дары виноградной лозы, но и любой крепкий алкоголь.   

С другой стороны – в отсутствие интернета и телеграм те, кто не верил газете «Правда» и «Известия», могли черпать негативную или правдивую информацию только из радиопередач типа «Би-Би-Си» или «Голоса Америки». Но все же благодаря советскому воспитанию и «глушилакам», хорошо это или плохо, но воздействие «голосов» на целевую аудиторию было ограничено.

Однако и те, кто не «слышал голоса», все же подозревали: произошло что-то совсем нехорошее.

Но уже через год-два в стране начинается «перестройка и гласность». И тема Чернобыля в нашем регионе становится одним из основных таранов, с помощью которого разбивается авторитет КПСС. От «Мамая до Камая» - с такими плакатами выходят в Гомеле первые политические «неформалы».  Алексей Камай был во время аварии секретарем Гомельского обкома партии, и на него критики возлагали ответственность за сокрытие правды о радиации, непринятие должных мер и так далее.

А политические процессы - развивались очень стремительно. И еще буквально через пару лет «неформалы» и реформаторы своей цели добиваются. Сначала коммунисты теряют свою «руководящую и направляющую» роль, а затем – разваливается и Советский Союз. Это не было прямым результатом взрыва реактора на ЧАЭС, но радиационный фон – значительно этому поспособствовал.

Хриплый голос «свободы»

Но почему это произошло? Опытные советские пропагандисты, вещавшие отовсюду, проиграли информационную войну «голосам», сквозь шумы и помехи хрипевшим из радиоприемников? Которые еще и слушали тайком от соседей, чуть ли не под одеялом.

А ведь между тем, социалистическое государство оказало населению Гомельской области и других пострадавших районов колоссальную помощь. Да, тогда ту же чернобыльскую надбавку к зарплате презрительно называли «гробовыми». Подумаешь – всего десять рублей. Но с учетом того, что за тогдашний полноценный рубль можно было прожить день, красный «червонец» с Лениным, с высоты сегодняшнего дня, кажется уже не такими уж и копейками.

При этом была проделана огромная работа по переселению жителей пострадавших населенных пунктов – с предоставлением им жилья. Часть из них получили квартиры в Минске и Гомеле, где выросли целые районы переселенцев. В Гомеле, например, известная «Чечня» - улица Чечерская в новом микрорайоне Волотова. Названная «Чечней» так не только по созвучию, но еще и за то, что первое время эти кварталы внутренних мигрантов отличались повышенной криминальностью. При этом квартиры выдавались совершенно бесплатно, что совершенно невозможно представить себе в наше время.  

Бесплатным было и медицинское обслуживание, оздоровительные программы для детей и взрослых, включая отдых на море. Лечение пострадавших от радиации белорусских детей взяла на себя даже социалистическая Куба, сама из-за блокады нуждавшаяся в самом необходимом.

Участники ликвидации, жертвовавшие собой ради спасения остальных людей, получили социальные льготы, ныне в значительной степени – урезанные.  Различные преференции от государства были даны и жителям загрязненных территорий.

Одновременно был развернут ряд сопутствующих программ, включая например – ускоренную газификацию сел Гомельской области, строительство специализированных медицинских и научных учреждений, занимающихся проблемами радиационной медицины и мониторинга за радиацией в окружающей среде.

Только прямые затраты на ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС в 1986-1990 годах составили 12,6 миллиарда рублей, в ценах 1986 года.  

Представить себе, что сегодня возможна реализация таких программ очень сложно. В то же время именно плановая союзная экономика позволяла нести такие колоссальные расходы в интересах населения.

При этом из песни слов не выкинешь – часть всех этих многочисленных преференций была выдана государством под давлением снизу - забастовок на заводе «Гомесльмаш», Чернобыльского марша из Гомеля в Москву и так далее. Но вот что характерно – в то время участников гомельского марша в Москве ждали ни где-нибудь, а в Кремле. Гомельскому стачкому бесплатно выделили ни что-нибудь, а помещение для собраний в ДК «Гомсельмаш». И в целом советское государство, правившее от имени своих трудящихся, все же было более склонно прислушиваться к их требованиям, особенно – социальным. 

Но почему все это – не помогло? Дело не в том, что советский агитпроп не сдюжил перед рекламой ценностей «свободного мира». И даже не только в том, что ботинки гомельской фабрики «Труд» смотрелись не очень рядом с кроссовками «Адидас».

Правящая партийная и особенно хозяйственная бюрократия к этому времени полностью переродилась. Пусть зарплата функционера была больше, чем у рабочего. И квартиру он получал быстрее, и пользовался государственным автомобилем и дачей. Но ведь это – смешные «привилегии» по сравнению с теми перспективами, которые открывались при передаче всего «общенародного» в частные рук, то есть в руки номенклатуры и аферистов всех мастей. И выбор аппаратчиков был сделан. За всю страну.

С технической точки зрения авария на ЧАЭС была то ли закономерной ошибкой бюрократической системы, то ли просто результатом стечения обстоятельств. Но вот ее последствия стали катализатором последующих разрушительных последствий именно благодаря «перерожденческому» брожению и разложению в рядах правящей верхушки. Участники первой забастовки на заводе «Гомсельмаш» и рабочих волнений на нем во время визита на завод лидеров Компартии Беларуси с гордостью говорили о том, что руководство предприятия негласно было на их стороне. Но увы – лидеры стачкома не понимали тогда, что хозяйственная номенклатура просто использует справедливое негодование народа для решения своих собственных задач, по легализации своего незаконного обогащения и последующей «прихватизации».

После победы этого крыла «перестройки» в августе 1991 года и разрушения советского государства почти все чернобыльские программы, гарантированные правительством СССР под давлением гомельских рабочих, были закрыты. За ненадобностью была постепенно свернута и деятельность Гомельского стачкома.

В начале 90-х годов народ Беларуси остался один на один со своими проблемами, включая и тяжелые последствия Чернобыльской катастрофы. А все последующие «Чернобыльские марши» приобретают прежде всего политический характер. Но это – уже совсем другая часть нашей истории.