Николай Петрушенко: Какая ржавчина разъедает уставной порядок в армии?
В конце сентября я направил в Министерство обороны письменное обращение «О необходимости критической оценки итогов стратегических учений «Запад – 2017», вытекающих из недопонимания Генеральным штабом природы и особенностей гибридной войны».
Как известно, подготовка и проведение стратегических учений «Запад – 2017» сопровождались невиданным до сих пор накалом информационно–психологического противоборства между сторонниками тесного военного сотрудничества с Россией и противниками участия Беларуси в ОДКБ. В качестве «вишенки» на торт клеветы и инсинуаций идеологический противник к завершению стратегического учения приготовил список генералов и офицеров с российскими корнями в биографии. В этой истории меня больше всего возмутило то, что защищаться от необоснованных нападок генералу – руководителю Генштаба пришлось, вступив в рукопашную схватку. Не это ли подтверждение того, что в теории у нас признаётся важность своевременных выводов о возрастании роли и значения информационного оружия как главного поражающего фактора в гибридной войне, а когда дело доходит до реального противоборства, то оказывается, что идти в контратаку некому.
Внешне правильный ответ начальника Генерального штаба на попытку раздуть в Беларуси пламя русофобии по форме не может быть признан в качестве классического примера на будущее. Как мне представляется, первыми атаку на биографии многих генералов и офицеров обязаны были отбить журналисты гражданских, прежде всего районных газет, например, газеты Борисовского района «Адзінства». Публикации на её страницах в форме интервью с мамой неугодного «свядомым» генерала и фотографии с городского кладбища, где похоронен его отец, убедительно свидетельствовали бы о поддержке народом военнослужащих нашей многонациональной армии. Но самое печальное в этой истории то, что орган государственного управления Вооружёнными Силами страны не увидел в «списке 137» генералов и офицеров признаков разжигания русофобии и межнациональной розни…
Одновременно принял участие в прямом проводе, который проводил министр обороны Республики Беларусь генерал – лейтенант Равков А.А. с населением.
Изложить все эти доводы лично министру обороны при проведении им «прямого провода» я не смог, хотя и дозвонился по указанным номерам. Обстоятельно поговорил с помощником министра по воспитательной работе и убедился, что ближайшее окружение генерала тщательно фильтрует содержание предстоящего разговора. Пришлось, пожелать военному ведомству успехов, предупредив, что когда «жареный петух клюнет», пусть они вспомнят моё предупреждение.
Новая атака на белорусскую армию не заставила себя долго ждать. Суицид солдата-первогодка в военном городке Печи для этого подходит идеально. Организаторы очередной атаки лишь усилили озабоченность солдатских матерей судьбой своих сыновей несколькими строками домыслов. В интернет-пространство в преддверии выходных был выброшен текст обращения с требованием отставки министра обороны генерал-лейтенанта Равкова А.А.
Пока меня убеждают в том, что эта информационная атака на авторитет армии носит случайный характер и не подходит под определение «психологической войны», один из её организаторов и исполнителей, печально известный по событиям на Украине Андрей Стрижак, злорадно издеваясь, выдал в информационное пространство ценное признание:
«Простите, гражданин генерал-лейтенант Равков, но, судя по всему, горстка гражданских активистов снова уделала весь ваш информотдел с большими звездами на плечах :)»
А что в ответ? Как метко заметил медиа–консультант Александр Зимовский, «Армия сделала самое позорное и беспомощное: заявила, что злые враги развернули кампанию дискредитации белорусской армии. То есть окончательно подтвердила свою неспособность вести какое-либо информационное противоборство».
Самое обидное в этой истории то, что военные, а вместе с ними и журналисты государственных изданий, имея на руках такие козыри, как инициатива и возможность первоочередного получения и выдачи «на-гора» информации, бездарно не использовали этого преимущества. Все выходные они просто отсиживались! Даже не пытаясь влиять на русло информационных потоков и их содержание.
Чему может и может ли чему-либо научиться армия, не принявшая бой? Ведь сказано же и не раз вписано кровью строка – бой является единственным средством достижения победы.
Уже имея на руках тысячи электронных писем граждан, в которых доверчивая публика тиражировала бредни о казнях солдат-первогодков через повешение, генералы от пропаганды не перепасовали их Следственному комитету, а вступили в бесплодное уточнение адресов подписантов.
Даже дилетантам ясно, что психологическое воздействие в конкретный отрезок времени по силе превосходит контраргументы, рассчитанные на ум и разум граждан. Прекрасно понимая это в теории, военные психологи в качестве контрпропаганды публикуют никому не нужную в этой ситуации сухую статистику количества суицидов в расчёте на 1000 человек личного состава Вооружённых Сил в США и Республике Беларусь.
Но самое опасное для общества то, что на этом примере идеологического противоборства мы убедились в неспособности государственных органов единым фронтом и согласованно сопровождать принимаемые управленческие решения.
Что даёт официальное сообщение об увольнении из Вооружённых сил старшины роты, если оно не сопровождается разъяснением смысла требований закона о том, что наложение дисциплинарного взыскания не освобождает от привлечения к уголовной ответственности?
За время своей 25-летней службы в армии я не припомню случая отстранения от должности начальников за ненадлежащее исполнение ими служебных обязанностей. Прошу читателей, малосведущих в требованиях дисциплинарного устава, не путать эту крайнюю меру со снижением в должности.
Вспоминаю страшный случай. В Прагу прилетает с официальным визитом «дорогой Леонид Ильич Брежнев». В эту ночь от артдивизиона мотострелкового полка было выделено пять караулов. Завершив ночью проверку несения подчинёнными караульной службы, я в 6 часов утра был немедленно вызван в вышестоящий штаб. Там меня ожидали генерал, прокурор гарнизона, начальник особого отдела…
Обстановка была крайне нервной. В детали «ЧП» меня никто не посвящал. В качестве доказательства причастности личного состава караула к совершённому преступлению фигурировал доклад чешской полиции о том, что «следы военнослужащего с синей спортивной сумкой через плечо привели к забору караульного помещения»… К тому времени караул уже заменили. Вещественное доказательство — синяя сумка была изъята следователем военной прокуратуры. От меня потребовали дать краткую характеристику каждому караульному…
Доклад никого не удовлетворил… Начальник гарнизона, вскипев, гаркнул на меня традиционным в армии аргументом: «Я вас не спрашиваю почемУ! Я вас спрашиваю, почемУ ваш солдат убил чешку и размозжил молотком черепа двум детишкам…»
Меня не отстранили от должности, дали 10 минут подумать, а после повторного доклада, обозвали упрямым полудурком и отправили… работать. К вечеру все причастные были допрошены военными дознавателями, я, как один из подозреваемых в сокрытии тяжелого преступления, дал показания следователю… На очной ставке с бывшим часовым под секундомер расписали в протокол фрагмент проверки несения им службы. Убийца был задержан чешской полицией, он оказался военнослужащим совершенно другой войсковой части… По приговору военного трибунала виновный в совершении этого страшного преступления позже был расстрелян. В приказе об объявлении приговора раздали причитающиеся всем начальникам взыскания…
Размахивая шашкой своей дисциплинарной власти, министр обороны должен понимать, что отстранение от должности командиров есть крайняя мера. Тем более, что в соответствии с требованиями уголовно–процессуального кодекса эта мера возможна только в отношении подозреваемых и обвиняемых. Почти десяток поспешно до завершения расследования отстранённых от должностей старших офицеров не лучшим образом отразится на укреплении воинской дисциплины и авторитете самого министра в войсках. Ещё больший ущерб в этом плане наносит заявление о грядущих оргмероприятиях в учебном центре.
На моей памяти там и так достаточно экспериментировали. Помнится, белорусская военная газета с умилением писала о назначении на майорскую должность командира учебной роты в воинском звании старший прапорщик. Теперь со службы уволен 23-летний старший лейтенант. Десятилетиями убеждая в благотворном влиянии на воспитание личного состава караульной службы, которая в мирное время является выполнением боевой задачи, пришли к тому, что курсантам «учебки» перестали доверять оружие. Ныне склады с боеприпасами в Печах охраняют отставники… Дальше – больше! Отставникам поручили в качестве преподавателей «учить настоящим образом артиллерийскому и броневому делу» молодых солдат. Не повлекло ли это опасный разрыв в единстве учебного и воспитательного процесса? В школу подготовки специалистов ныне на переподготовку по избранной специальности направляют непосредственно из войск. Как в этой связи решается проблема конкурсного отбора на должности командиров отделений в самой учебной роте?
Громкоголосая общественность требует от министра обороны большой крови. Среди выдвинутых требований – расформирование учебного Центра. При этом, прошу заметить, никто из радетелей за жизнь и здоровье солдата не выдвигает требования наведения твёрдого уставного порядка. А ведь учебные части в этом плане всегда выделялись в лучшую сторону. Это вам подтвердит каждый из тех родителей, кто служил в армии. Волею судьбы я проходил действительную срочную службу именно в военном городке Печи и даже более того… С благодарностью вспоминаю старшину 3–ей учебной танковой роты войсковой части 43064 старшего сержанта Дериконь. Оба моих сына и две служебные овчарки тоже прошли «учебки». Будет большой ошибкой, если министр обороны, вместо того, чтобы подтягивать другие воинские части к уровню учебных частей, даст слабину и пойдёт на поводу «демократической общественности».
Гибридная война тем и выгодна противнику, что она толкает обороняющегося на ответные меры, выгодные наступающей стороне. Надо искать некие иные — ассиметричные меры.
В информационном шуме, поднятом вокруг темы гибели солдат в мирное время, чётко выделяется сигнал к реагированию на ту новую угрозу, которую высветила её величество практика.
В своё время в Министерстве обороны публично признали, что одной из ведущих причин, не позволявших эффективно противостоять преступности в армейской среде, являлась крайне неэффективная система оценки состояния дисциплины. Потом пришло понимание того, что «вновь скатились к арифметическому учету количественных показателей правонарушений вне учета качественных характеристик преступности, прежде всего анализа характера преступности, определяемого наличием опасных преступлений в самой структуре преступности и характеристикой личности тех, кто совершает правонарушения».
В Военной академии Беларуси первыми на постсоветском пространстве введён курс «Военная девиантология», разработаны методики профилактики правонарушений…
Всё хорошо, прекрасная маркиза! Но вот грянул «печанский случай». Как ни крути, но сегодня всем ясно, что в казарме появился, прижился и махровым цветом расцветает новый опасный вид противоправных действий и подчинённых и начальников. Имя ему – поборы с молодых солдат и попытки отдельных маменькиных «сынков» откупиться от кросса, нарядов, других тягот армейской службы денежной мздою.
Мне в этом плане представляется весьма важным подчеркнуть то, как оперативно наши законодатели и политики перекладывают решение проблемы с больной головы на здоровую. Все дружно осуждают непринятие оперативных мер со стороны командования части. Им мало крови! Мало охоты на ведьм!
Но давайте присмотримся к тому, как неуверенно чувствует себя представитель Следственного комитета в погонах с полковничьими звёздами. Выдвинув версию о дедовщине, он сам же расписался в бесперспективности привлечения к уголовной ответственности виновных сержантов по статье 443 Уголовного кодекса Республики Беларусь. Само её название «Нарушение уставных правил взаимоотношений между лицами, на которых распространяется статус военнослужащего, при отсутствии отношений подчиненности» говорит, что здесь мы имеем факт несовершенства законодательства. Или правовую безграмотность следователя. Ведь все сержанты войсковой части являются начальниками для курсанта–рядового. В учебной роте сержант – и царь, и бог, и воинский начальник. По отношению к молодому солдату у него вагон и маленькая тележка основанных на уставе приёмов и способов принуждения слабовольных военнослужащих. С другой стороны, можно и нужно в целях профилактики грозить сержанту и старшине роты уголовной ответственностью за денежные поборы. Но не проще ли оперативно указом Президента внести изменения в Устав внутренней службы, предписав в нём недопустимость и поборов, и подношений. Вот это был бы эффективный ответ на вызов времени!
Вспомним, что в царской России статья 18 Морского Устава 1855 года чётко требовала — «Подписки на подношения подарков старшим вовсе запрещаются». У нас ныне стыдятся признать необходимость законодательного ограничения подобной мзды.
Стоит ли удивляться, что вчерашний призывник, с детства приученный и прирученный воспитателем детсада, классной дамой, мастером ПТУ, начальником цеха, медсестрой в поликлинике к принципу сосуществования «не подмажешь – не поедешь», переносит это и на армейскую среду.
Этот новый вид ржавчины разъедает не только металл, но и железный уставной порядок.
Николай Петрушенко
Источник: «Телескоп»
