Павел Каторжевский: Реформа избирательного законодательства будет успешной только при условии реформы судебной системы

18 февраля в Беларуси завершились выборы в местные Советы депутатов Республики Беларусь. По итогам выборов, никто из представителей оппозиции в Советы не попал. В Гомеле, правда, случилась одна оказия, когда кандидатке от  левых сил сообщили сначала о победе, а потом заявили, что ошиблись на два голоса. Как бы там ни было, факт остаётся фактом. Без депутатских мандатов остались как левые, так и правые оппозиционеры. Хоть какое-то представительство в местных Советах получили только «лояльные» партии. К примеру, Социал-демократическая партия народного согласия, о которой неслышно было с середины 1990-ых годов, внезапно получила 11 мест.  Многим оппозиционерам, которые вели достаточно активную кампанию, художники из районных избирательных комиссий показательно «нарисовали» очень небольшой процент. К примеру, мой товарищ по партии «Справедливый мир» Валерий Ухналёв получил всего 0,93%. Я шёл кандидатом по Васнецовскому избирательному округу №5 г. Минска и по версии Заводской избирательной комиссии набрал всего 0,3% голосов. Не зря кампания «За справедливые выборы» назвала прошедшие выборы самыми грязными за историю независимой Беларуси.

Перед выборами многие представители оппозиции думали, что на этих выборах повторится сценарий 2016 года,  когда депутатами Палаты представителей стали две оппозиционные кандидатки, да и вообще получился самый «партийный» парламент за долгое время. По крайней мере, шестой созыв белорусского парламента получился гораздо пестрее, чем прошлый. Но надежды на то, что кого-либо из оппозиции пропустят и/или назначат, не оправдались. Трудно дать ответ почему. С одной стороны, местные советы не имеют значительных полномочий,  и вполне можно было провести честный подсчёт голосов на участках, где выдвигались представители оппозиционных политических партий и независимых общественных движений. Как высказался однажды председатель «Фонда имени Льва Сапеги» Мирослав Кобаса: «Это [Советы – прим.авт.]  такая красивая, демократическая декорация».  Тем более что все политические партии вместе взятые, как оппозиционные, так и провластные, выдвинули около 4% от общего количества кандидатов. Даже в случае победы 100% кандидатов, выдвинутых оппозицией путём партийного выдвижения, расстановка сил существенно не изменилась бы, а власть могла бы на некоторое время выбить из рук оппозиции аргумент о фальсификациях выборов и узнать реальный уровень поддержки тех или иных политических сил.  А также разрядить напряжённость, существующую в обществе, которое всё меньше и меньше доверяет существующим политическим институтам.

Но власть этого не сделала и у автора есть этому два объяснения. Первое состоит в том, что появление оппозиционных депутатов в парламенте могло быть связано государственными аналитиками с началом массовых социальных протестов в феврале-марте 2017. Логика здесь примерно следующая: «Вчера мы впустили их в парламент, завтра они проникнут везде, где можно и устроят государственный переворот». Идея не нова. В 2011 году, после недавно прошедших президентских выборов Александр Лукашенко высказывал схожие мысли и связывал это с попытками дестабилизации обстановки: «Накануне президентских выборов, помните, я уже говорил, мы додемократизировались до того, что не только вас, но и меня, человека принимающего решения в этой части, подташнивало уже. Ну уже столько было „демократии“, что просто тошнило.» Быть может, затошнило от демократии гражданина Лукашенко и на этот раз. Но при всей кажущейся стройности этой версии она всё же попахивает конспирологией по нескольким причинам.  Хотя бы потому, что прямая угроза «дестабилизации», которой нас так любят пугать с телевизионных экранов, отсутствовала.  История о символическом нежелании  делиться властью тоже отдаёт домыслами и необоснованной сакрализацией депутатского мандата, поэтому подробно останавливаться на ней я не вижу смысла. Авторитарно-бюрократический белорусский режим прагматичен, несмотря на непоследовательность в своих действиях,  тратить неимоверное количество ресурсов из-за мнимых страхов горстки чиновников, пусть и очень высокого ранга, он не станет. Система имеет свою логику, которая заставляет тех, кто её персонифицирует действовать определённым образом. И никак не наоборот.

Но вопрос остаётся не отвеченным: почему режим не воспользовался возможностью укрепить свой запас прочности и лишить оппозицию основных аргументов о фальсификации выборов хотя бы до следующей электоральной кампании? Ответ можно найти в самом вопросе. Вероятнее всего, причиной очередной обкатки «грязных» технологий с явкой, подсчётом голосов и т.д. стала подготовка к следующим выборам. По сообщениям действующей главы ЦИК Лидии Ермошиной, не исключено, что президентские выборы могут пройти уже осенью 2019, а утраченный запас прочности и условные уступки оппозиции в 2016, вполне возможно, будут пытаться компенсировать усилением использования старых топорных методов. Поскольку к новым методам система невосприимчива из-за отсутствия «обратной» связи. Подобного рода самовоспроизводство не может продолжаться бесконечно, но может  вопреки объективным и субъективным условиям продлить его существование на некоторое время. В истории нередко встречались примеры, когда отживший социально-экономический строй существовал и функционировал наперекор условиям отрицающим его.

Что касается оппозиции, то все оппозиционные структуры, принявшие участие в выборах, получили хорошую тренировку в непростых условиях и получили возможность популяризировать свои структуры.  Но от любой тренировки будет мало толку, если не сделать соответствующие выводы из произошедшего. Честный и прозрачный подсчёт голосов – это, конечно, очень хорошо и стало бы большим прогрессом. Но дело состоит в том, чтобы бороться за ликвидацию такой системы выборов, при которой возможны фальсификации. Во-первых, шагом вперёд стало бы введение мажоритарно-пропорциональной (смешанной) избирательной системы, но тогда возникает закономерное предположение, что если голоса можно фальсифицировать за определённого кандидата при мажоритарной системе, то при наличии партийных списков можно будет сфальсифицировать голоса в пользу определённой партии. Реформа избирательного законодательства будет успешной только при условии реформы судебной системы. Наблюдение за подсчётом голосов без последующей судебной перспективы и возможности обжаловать результаты выборов не имеет смысла. В противном случае,  оппозиционеры вне зависимости от идеологической окраски рискуют остаться на обочине политической жизни. 

Если мы сможем запустить демократические механизмы, позволяющие гражданам влиять на власть, которые были отключены нынешней властью в середине 1990-ых, то сможем предложить гражданам нашей страны альтернативу.  И я, как представитель левых сил, надеюсь, что эта альтернатива будет социальной.