Михаил Малаш: Чем объясняется жёсткость ОМОН-овцев. И как быть дальше?
Белорусские правоохранители, противодействующие массовым беспорядкам 9 и 10 августа, подверглись нападению боевиков. Целью этих нападений была провокация драк с ОМОН-ом для втягивания в них остальных протестующих. За участие в таких провокациях платилось от 40 до 100 рублей за ночь.
Реакция силовиков на эти провокации с точки зрения рядового обывателя была исключительно жёсткой, хотя сотрудниками аналогичных зарубежных ведомств она была оценена, как совершенно адекватная. В подобных случаях так поступают все и всегда. В большой степени такая болезненная реакция простых людей обусловлена сильнейшей медийной раскруткой. Особенно возмущает публику то, что милиция не способна в условиях боевых действий филигранно точно отделить активных участников провокаций от любопытствующее-сочувствующих. Именно последняя категория и составляет большинство задержанных. Люди считают, что возмездие должно быть соразмерно вине. Если рассматривать протестующих, как преступников, нападающих на сотрудников при исполнении, и действующих группой лиц по предварительному сговору (рассылка в телеграмм-каналах, соцсетях), то это возмездие совершенно справедливо, поскольку сообщество, которое стоит против ОМОН-овцев в сцепке рук, предполагает коллективную ответственность. При этом не принципиально, как внутри сообщества распределилось возмездие за содеянное. В конце концов, те, кому удалось сбежать, а таких абсолютное большинство, могут избыточное наказание деньгами компенсировать тем, кто попал под раздачу ударов дубинками больше, чем заслужил.
Если бы правоохранительные органы не ответили жёстким сопротивлением, самоустраняясь от столкновений, то организаторы беспорядков, повели бы своих боевиков захватывать здания госуправления и милицейские части. Их расчёт был именно на провокацию жёсткого отпора. Вполне возможно, что властям стоило на первых порах занять позицию невмешательства, позволив манифестантам устроить некоторые погромы. Это усложнило бы «кукловодам» задачу позиционировать себя мирным протестом и дискредитировало бы их в глазах общественности.
Рациональная логика избиений задержанных в автозаках и тюремных помещениях состоит в том, чтобы отбить желание у потенциальных боевиков работать провокаторами. Такие действия, разумеется, не прописаны ни в каких инструкциях. Рядовые спецназовцы в этой чрезвычайной ситуации так защищали родину, осознано беря на себя ответственность. Они искренне самоотверженно пытались предотвратить гуманитарную катастрофу украинского типа в случае смены власти. В протестующих они совершенно справедливо видели агентов иностранного влияния и своих идейных оппонентов-общечеловеков, носителей т. н. общечеловеческих ценностей противных традиционным патриотическим, к которым в массе своей относятся сами силовики.
Это быстро дало эффект. Уже 11 августа координаторы протестов сменили тактику и объявили мирный протест. На улицы городов вышли девушки с цветами и шариками. Милиция их не трогала, а они не мешали движению. Дальнейшие протестные акции не мешают принципиально жизнедеятельности государства.
Власть понесла при этом мощнейший имиджевый ущерб в качестве побочного эффекта успешной полицейской операции. На это и был расчет организаторов всей избирательной кампании. Через соцсети и телеграмм-каналы накручивались протестные настроения, задачей которых было подведение несогласных с итогами выборов под ОМОН-овские дубинки. Целью ставилось снизить легитимность Главы государства в глазах населения и ухудшить отношения Беларуси с Западом. Зарубежные выгодоприобретатели предполагали, что это сильно ослабит Президента и сделает более сговорчивым в торге по ценам на газ-нефть, приватизации и других в спорных вопросах.
Что делать дальше?
Как уже было сказано, вина протестующих коллективная. Её практически невозможно индивидуализировать. Все свидетели являются заинтересованными лицами, на их показания полагаться нельзя. Большинство виновных скрылось. Виноваты, по сути, не отдельные личности, а всё сообщество протестующих.
Большинство нарушителей отбыли свои сутки и выпущены. Остальные понесли часть наказания в виде побоев, хотя телесные наказания у нас в Уголовном Кодексе не предусмотрены, а, если бы были, то это снимало бы подобные вопросы.
Если со стороны силовиков и были многочисленные факты переусердствования в защите родины от внешней угрозы, то вина их, опять же, коллективная, и виновато всё ведомство от руководства до непосредственных исполнителей. Меру вины отдельных лиц вычленить юридически невозможно, если, конечно, вообще уместно говорить об излишних мерах по обеспечению госбезопасности.
В случае с гибелью двух человек, в Минске и Гомеле, однозначная вина силовых ведомств не прослеживается. Лёгкие и тяжкие телесные повреждения, полученные задержанными, являются ничтожной ценой в сравнении с теми возможными жертвами, которые могут возникнуть в случае эскалации насилия, как это показал опыт Украины и Киргизии. С этой точки зрения гуманнее жёстко пресечь беспорядки в зародыше.
В свете выше изложенного, самым рациональным выходом из сложившейся патовой ситуации видится всеобщая амнистия , взаимопогашение возможной вины сторон. Это в значительной степени разрядит обстановку.
