Юрий Глушаков: Кастусь Калиновский: завзятый националист или герой Беларуси?
Недавно в Вильнюсе во время раскопок были обнаружены останки казненного лидера восстания 1863 года в Беларуси.
Споры о национальной памяти
Руководитель «Чырвоного Жонда», гродненский шляхтич Константин Калиновский стал сегодня одной из самых спорных фигур белорусской истории. В советской историографии он был вполне канонизированной фигурой. Но в последние годы вокруг «Яськи, господара з под Вильни», разгорелись нешуточные баталии. С одной стороны, представители белорусских националистических кругов стремятся сделать Калиновского «своим» - дескать, люто ненавидел «москалей» и был непримиримый национал-радикал. С другой стороны, их политические оппоненты, но со схожим идеологическим базисом, фактически вторят – Калиновский был «русофоб» и фанатичный белорусский/польский националист. В свою очередь, поляки также охотно готовы принять Калиновского «к себе». Так кем же он был на самом деле?
Этот вопрос приобретает дополнительную актуальность в связи с тем, что литовским археологам и экспертам, похоже, удалось обнаружить останки вождя белорусских повстанцев.
При том, что о Калиновском известно достаточно много, ответ на вопрос не является слишком простым. Лучше разбить его на подпункты. Итак:
1. Был ли Калиновский поляком или белорусом?
Известно, что Викентий Константин Калиновский родился в католической шляхетской семье. Согласно традициям того времени, в таких семьях разговаривали как на «официальном» польском языке, так и на «народном наречии» - белорусском. Но каково было тут национальное самосознание? В 1-й половине XIX века практически всегда оно было польским. В Беларуси большинство католиков относилось к «костельным полякам», будучи по происхождению этническими белорусами. Сказывалось наследие Речи Посполитой, когда белорусы подверглись мощнейшей полонизации. Особенно это касалось белорусской шляхты. Быть поляком, принадлежать к правящей нации было выгодно. Но и после разделов Речи Посполитой шляхта не стремилась возвращаться к белорусским истокам. Польская культура культивировалась в дворянских кругах как признак «элитарности», белорусскость третировалось как проявление «мужиковатости» и «низкого» происхождения. Способствовало этому польскому консерватизму и политика царских властей, считавших всех православных белорусов – «русскими», римско-католиков – «поляками».
Безусловно, что свою политическую деятельность Калиновский начинал в кругах польских революционеров. Но, похоже, что именно в результате своей народнической работы он стал возвращаться к своим белорусским корням.
2. «Белорусы» - выдумка польских инсургентов?
Впрочем, существует и такая версия – вся белорусская деятельность Калиновского была инспирирована «польским коло». Дескать, варшавские заговорщики придумали еще одну нацию – белорусов, только для того, что бы нанести максимальный ущерб Российской империи и оторвать от ее короны еще одну часть «исконно русского» народа. Что ж, попробуем и эту версию рассмотреть – даже изнутри. Согласно концепции герменевтики, некогда популярной на Западе исторической школы.
Ну, действительно – приезжает в блестящий Санкт-Петербург молодой шляхтич. С чего бы это ему, представителю старинного польского герба «Калиновский», объявлять себе каким то «белорусом»? Затем издавать газету «Мужiцкая прауда» на языке, письменного варианта которого вообще на то время не существовало? Вся ясно – только для крамолы. Паны в очередной раз решили смутить и взбунтовать народ против царя.
На самом деле, все было не так. На дворе был не 1831, и а 1861-й год. И на сцене общественной жизни теперь действовала не только магнатерия и шляхта, но и простой народ. Точнее, все та же мелкая шляхта, разорившаяся в результате деградации архаичного сословного уклада, теперь мало чем отличалась от тех же крестьян и мещан. Особенно – после отмены крепостного права, на что вынужден был пойти Александр II. Наиболее прозорливым представителям «революционной шляхты», каким был Калиновский, стало очевидно – прежние восстания терпели поражения из-за узости социальной базы. Разорившаяся шляхта, разночинная молодежь и многочисленное крестьянство - вот кто должен был составить армию нового восстания. Крестьянам левые «красные» обещают помещичью землю без всякого выкупа. Эта позиция калиновцев бесит умеренных «красных» и партию «белых» в Варшаве. И тут молодые революционеры осознают, что это самое крестьянство еще лучше понимает, когда с ним говорят не по-польски и не по-русски. А на его собственном языке, и язык этот – белорусский.
Так, от социального, пришли будущие белорусские повстанцы – к национальному. Более того, они должны были выступить в защиту угнетенного белорусского народа еще и потому, что были революционными демократами. Если народ сам должен избирать свою власть, то значит, в Литве и Беларуси эта власть будет местная, литовско-белорусская.
3. Калиновский не был никаким белорусом, потому что в «Мужiцкай праудзе» нет слова «Беларусь»
Действительно, слово «Беларусь» в «Мужицкай праудзе» не употребляется. А «Чырвоны жонд» Калиновского считался революционным подпольным правительством Литвы. Однако это всего лишь терминологическая игра словами, не более того. Хорошо известно, что под «Литвой» тогда понималась не только часть Прибалтики, но и значительная часть либо вся Беларусь. Тогдашняя «Литва» была не этнической территорией современных литовцев, а исторической областью бывшего ВКЛ. В Варшаве Калиновского и его соратников считали опасными «красными сепаратистами», за что и попытались отстранить от руководства восстанием
На самом деле Кастусь Калиновский впервые вывел право белорусского народа на идентичность в плоскость политической манифестации. О «Литве и Беларуси» говориться и в приказ- воззвании Виленского повстанческого центра, и в других документах, вышедших из-под пера Калиновского.
4. Был ли Кастусь Калиновский русофобом?
А вот тут трогательно сходятся и белорусские националисты, и их коллеги из противоположного лагеря. Действительно, чего стоит одна фраза: «Толькі тады, народзе, зажывеш шчасліва, калі маскаля над табой ужэ не будзе». Это Калиновский написал накануне своей казни.
Русофобия? Во-первых, надо понять, что в данном случае имеется ввиду под «москалем». Слово это имело разные значения. Для одних это ассоциируется со всеми русскими. Но в той же Польше «русскими», «русинами» в определенное время считали и белорусов, и украинцев. Во времена же ВКЛ и Московского государства в 15-17 веках «московитами» называли жителей последнего. Но к 19 веку «москали» - это прежде всего российские служилые люди, царские военные и чиновники. В этом смысле чаще всего понимаются «москали» и в «Мужицкай прауде». Хотя, как мы увидим в дальнейшем – не всегда. Но все же «не будет «маскаля» - значит, что Беларусь будет вольной от царской власти.
Что до отношения к России и ее народам в целом, то известно, что во время учебы в Петербурге и после Калиновский установил тесные отношения с русскими революционерами. «За нашу и вашу свободу!» - таков был лозунг повстанцев 1863 года. Многие русские офицеры и солдаты перешли на сторону повстанцев. Например, сторонник «красных» подпоручик Андрей Потебня. Был создан целый подпольный «Комитет русских офицеров в Польше». Интернационалистами были и соратники Калиновского, уроженец Беларуси Валерий Врублевский и выпускник Брестского кадетского корпуса Ярослав Домбровский, будущие генералы Парижской Коммуны. Русские революционеры-«землевольцы» вместе с шляхтичем из Мозыря Иеронимом Кеневичем готовили поднять в Поволжье крестьянское восстание в поддержку повстанцев 1863 года.
5. Константин против Кастуся
Но, не все – так просто. Константин Калиновский – фигура сложная и противоречивая, как и все его время. И мифологизации вокруг него не мало, начиная с белорусского имени «Кастусь», приписанного ему в 20-е годы. Вряд ли в действительности его так называли даже в кругах революционной шляхты.
Но что имя – в советское время даже многие его тексты выходили с купюрами. Так, одним из самых неоднозначных является «Письмо к белорусскому народу. Из-под виселицы». Не зря их подвергали цензуре – «антимоскальская» риторика тут зашкаливает. Причем – в самом прямом, этническом значении этого слова. Тут ставиться под сомнение даже родство белорусов и русских. Правда, письма эти были опубликованы спустя три года после казни Калиновского во Франции.
Однако и в «Мужицкой правде» достаточно спорных моментов. Социальные порядки Речи Посполитой тут идеализируются. Говориться о том, что крепостное право было фактически установлено в Беларуси якобы только во времена Российской империи. Наполеоновской Франции приписывается не свойственная ей «освободительная» миссия. Отдельная тема – обращение к церковной унии. Много говориться и о Польше, и о «вековой связи» с ней «Литвы»-Беларуси. Таковы были политические реалии того времени.
Но все же через всю деятельность Калиновского проходит прежде всего его любовь к простому белорусскому народу. И презрение – к польскому и белорусскому «пану». Белорусский сепаратизм и лозунги социальной справедливости и не мог простить ему национальный польский комитет в Варшаве. Видимо, это и было основным мотивом деятельности «красного литвина». Поэтому не приходиться сомневаться, что Калиновский до конца оставался бы на стороне простых людей - и в случае поражения, и в случае победы восстания.
А о своем отношении к россиянам Константин Калиновский лучше всего сказал на страницах польской повстанческой газеты «Знамя свободы»: «Русский народ содрогнется, видя вековую нашу обиду. Он стремиться быть свободным нашим братом, а не угнетателем, и ответственность перед потомством за наше железное рабство решительно возлагает на готовый рухнуть царизм». Свободная федерация белорусского, польского, российского, всех других народов – таков был социальный идеал передовой части участников восстания 1863 года в Беларуси.
